с того ни с сего хихикнула. – Но мы с тобой сейчас в одной лодке, поэтому тонуть, если что, тоже станем вдвоём, и я буду объяснять неправильно, коротко и по существу. Во-первых, уволить он меня не сможет просто потому что не нанимал. Я не нянька, я учусь на третьем курсе… В общем, пока неважно где, и твоему отцу меня порекомендовал Дмитрий Анатольевич, который с моим отцом служил во время Второй Чеченской. Во-вторых, звёзды так сошлись, что твоему отцу нужна помощь, а мне нужно закрывать практику. Или меня как остальных в группе распихают по всяким дурацким местам – очень дурацким, ну или я помогу тебе. Андрей Викторович договорился в универе, что практику я буду проходить у него в конторе. Да, твоему отцу тоже будет неудобно меня выгонять, как-то некрасиво, он же насчёт меня с кафедрой договаривался. Минус в карму и репутацию. Хорошая отметка за практику мне нужна как воздух, от этого зависит моя стипендия, так что я тоже не сдамся. Мы друг другу душу вытрясем, но избавиться друг от друга не сможем. Ну или заключаем перемирие, даже Холодную войну, но без перехода в горячую фазу. И как-нибудь месяц-два сосуществуем в границах одного пространства.
Софья молчала и думала долго. И никак не могла найти ответ. Очень не хотелось в квартире вообще никого постороннего, мой дом только моя крепость. Но и избавиться от Марины не выйдет. Она давно усвоила, что отцовская работа в доме – это святое, и раз речь идёт не о деньгах, а о репутации, то жаловаться на Марину бесполезно. Да и стоит перед собой быть честной: она устала сидеть одна, а Марина вроде бы ничего, сносная. Не то что опытные тётки-гувернантки, которых Софья не переваривала и раскалывала все их педагогические уловки с первого раза.
– Хорошо. Мир на месяц.
– Вот и отлично, а теперь дай пароль от домашнего вайфая.
– Зачем?
– Как зачем? Продукты нормальные заказать. У тебя в холодильнике сплошная колбаса или доставка. С такой шикарной кухней – и питаться салатами из доставки? Да это позорище. По магазинам нам ходить некогда, но твой отец нам с тобой на домашние расходы выделил определённую сумму денег. Мне нужен интернет, посмотреть что и где можно нормально заказать из овощей и специй и остального. Я тебе сейчас такое приготовлю – пальчики оближешь.
– Тогда не с телефона удобнее, а с компьютера. Он в моей комнате.
***
Оглашение завещания назначили на десятое ноября, хотя Медянский хотел сделать это до выходных, поскольку в это время ещё шли школьные каникулы. По условиям, на оглашении завещания должны были присутствовать все родственники, включая дочь покойной. Теперь же пришлось пропускать занятия – а ведь усилиями Марины всё только-только наладилось, и в школу Софья вроде бы начала ходить как раньше с интересом, а не из-под палки. Но тёща оказалась непреклонна и настояла на определённой дате.
В нотариальную контору Медянский приехал заранее, а солидного гостя вышел встречать сам хозяин.
– Здравствуйте, Соломон Глебович.
– Здравствуйте, Андрей Викторович, – благодушная улыбка не сходила с лица толстяка, он даже имя-отчество умудрялся произносить так, словно обращался к младшему: «Андрюшенька». – Скоро всё закончится?
– В каком смысле? – тоже улыбнулся Медянский.
– Ну мы ведь с вами знаем и понимаем, что хотя дело ведёте вы, с юридической точки зрения принадлежит всё вам пока наполовину, – толстяк поводил в воздухе пухлой рукой. – Зато теперь всё окончательно ваше.
Медянский внешне остался невозмутим, пусть внутри при встрече с нотариусом каждый раз и посмеивался. Этот плешивый толстяк за шестьдесят был во многом реликтом девяностых, чуть ли не единственным действующим крупным нотариусом и юристом города, работавшим непрерывно все последние двадцать пять лет. Пережил массу известных и не очень известных широкой публике солидных людей города, в своих пухлых руках держал ниточки многих событий, происходивших и происходящих в Омске и области. В его сейфе хранилось много тайн, и поди узнай, когда и почему ему приспичит дёрнуть за какую-то ниточку, или погреметь костями чужих скелетов. Отсюда Соломон Глебович был абсолютно уверен, что при нужде способен прижать любого, а потому имеет особый статус… и не понимал, что времена давно поменялись. Это для хищников средней руки толстяк был по-прежнему опасен. Причём не в последнюю очередь благодаря тому, что его от наездов прикрывали серьёзные люди вроде Медянского, имеющие прямые выходы на мэра и губернатора. Действительно крупным акулам Соломон Глебович был опасен разве что болезненным и неприятным, но не смертельным укусом.
Однако юристом был до сих пор лучшим в городе, и нередко задействовать Соломона Глебовича получалось намного проще и выгоднее, чем бросать в бой целый юридический отдел. Тщеславие же и завышенное самомнение были одной из немногих слабостей Соломона Глебовича, чем Медянский и пользовался. Хоть внутри и посмеивался, видимость игры «старший-младший» соблюдал. Зато покровительственно относившийся «к мальчику» – такой большой человек, а тоже старого юриста опасается – толстяк в итоге работал над запросами Медянского намного эффективней, чем если ему просто заплатить.
Вскоре начали подъезжать остальные, и немаленький кабинет оказался заполнен посетителями. Вслед за матерью покойной в кабинет вошёл непонятный молодой человек. Медянский видел его в первый раз, и судя по выражению лица нотариуса, тот тоже не понимал, зачем явился этот неизвестный.
– Молодой человек, попрошу вас покинуть кабинет! – Соломон Глебович указал рукой на дверь.
Но тёща на это царственно сказала:
– Это мой адвокат, – ехидно усмехнулась тёща и добавила: – И он имеет полное право присутствовать при оглашении завещания.
Медянскому парень сразу не понравился. Одет хорошо и дорого. Начищенные до блеска туфли без единого пятнышка, хотя на улице грязь – явно прибыл на машине. Хорошая стрижка уложена, что называется, волосок к волоску.
