— Садись, — указывает он двузубой вилкой на стул слева от себя. Эд не заставляет себя упрашивать.
— Твои адские машины сработали хорошо, — Нодж отрезает кусок окорока потемневшим серебряным ножом. — Было бы их четыре и моим парням вообще не пришлось бы работать.
Чичестеры, собравшиеся вокруг стола, взрываются одобрительными возгласами. Сол молчит. Слишком хорошее начало, чтобы расслабится.
— Чёрный Салли рассказал, что у вас была какая-то заминка, — продолжает Однад. — А Краб видел, как ты убегал к воротам и тащил с собой что-то большое. Что ты тащил, жонглёр?
На лице Эда проступает кривая ухмылка. Ожидаемо. Глупо было надеяться, что его похождения останутся незамеченными. Наверняка Коготь приказал Салли приглядывать за своим новоявленным алхимиком.
— Двое мясников поймали какого-то мальчишку. Лет десяти, — спокойно объясняет Сол. В правде, на его взгляд, нет ничего такого, что может рассердить Однада. — Взрыв бы отправил мальца прямиком на небо. Я его вытащил.
Нодж вскидывает бровь.
— Да неужто? Какой благородный поступок. Церковникам бы понравилось.
— Не думаю, что церковникам нужно знать о том, что случилось на скотобойнях, — Эд всеми силами старается сохранить спокойный вид. Медный коготь играет с ним, издевается. А может — проверяет на прочность.
Однад отправляет в рот приличный ломоть жареной свинины, запивает его вином из допотопного кубка, помятого и покрытого чёрными пятнами.
— Хорошо, если так, — кивает он. — Главное, не забывай, алхимик, что от моего глаза ничего не спрячешь. Вздумаешь плести против меня — умрешь. Медленно и в муках.
Эд не отвечает. Ответить на угрозу можно только ударом. Всё остальное — бессмысленная клоунада.
— Свою часть ты исполнил, — продолжает Нодж. — И я от своей отказываться не буду. Теперь ты с нами, жонглёр. Но Королевского орла на жилетку ты не получишь. Это — привилегия коренных олднонцев. В остальном же, ты будешь своим среди чичестеров. Жить будешь здесь. Платить тебе буду я. За каждое дело, в котором будешь участвовать. Будешь делать порох для ружей и пистолетов — буду покупать за честную цену. Всё понял?
— Понял.
— Тогда иди.
Эд проталкивается сквозь толпу, выбираясь к выходу. Всё, что ему сейчас хочется — это глоток свежего воздуха. Смрад в «Королевском Орле» стоит такой, что хоть топор вешай. Остановившись на убогом крыльце, Сол достаёт из кармана пачку. Вообще, он решил, что стоит бросить, раз уж обстоятельства располагают, но сейчас перекурить просто необходимо. Последняя, сломанная пополам сигарета выглядит неутешительно.
— Ещё одна алхимическая штука? — Чёрный Салли застаёт Эда врасплох. Инстинктивно отшагнув в сторону, он резко оборачивается.
— Не делай так больше, — говорит он хмуро, узнав товарища по набегу.
— Я тебя не боюсь, жонглёр, — оскаливается щербатыми зубами Салли. — А вот тебе стоит бояться. Медному Коготю может и понравились твои фокусы, но Медный Коготь нам не хозяин, а мы ему не шавки. И многим в банде не нравится, что с чичестерами бродит чёртов иностранец.
— Это угроза? — Эд не мигая смотрит в глаза собеседнику. Через несколько секунд Салли становится неуютно, он отводит взгляд и громко прокашливается.
— Я тебя просто предупреждаю, жонглёр. Почаще оглядывайся.
— Я запомню, — кивает Сол.
Чёрный Салли сплёвывает, переминается с ноги на ногу и, наконец, возвращается к своим, оставляя Эда в одиночестве. Он снова смотрит на пачку, которую до сих пор держит в руке.
— Папиросной бумаги у них точно нет. Надо трубкой разжиться, что ли… — вздыхает он.
— Старик Лемори делает хорошие вишнёвые трубки, — доносится из темноты тонкий голосок, женский, а скорее даже — детский. Эд сжимает зубы.
— Проходной двор, — бормочет он, после чего обращается в сторону подворотни. — Кто там?
— Это я, — раздаётся в ответ. — Подойди, дело есть.
— Хороший ты парень, — хмыкает Эд, надеясь, что голос принадлежит всё-таки мальчику. — Я не хочу получить дубиной по затылку.
— До твоего затылка я не дотянусь. Ты здоровый, как огр. Лучше побереги яйца.
Эд улыбается. Ну что — вариант конечно рисковый, но голос и правда кажется знакомым, а единственный здешний ребёнок, с которым Сол разговаривал — это мальчишка со скотобоен. Если это он, то вроде как зла на Эда держать ему не за что.
— Сразу предупреждаю, — говорит Эд, шагая в темноту, — денег у меня нет.
— Сойдут и ботинки, — голос паренька слышится совсем рядом. — Иди, не останавливайся. Мы же не хотим, чтобы нас вся чичестерская банда слушала.
— А что, дело серьёзное? — шутливо интересуется Эд. Под ногой что-то неприятно чавкает.
— Вот дерьмо, — бормочет он. Мальчик хихикает:
— Не, это цукини. Правда, уже хорошенько подгнивший.
— Какое облегчение, — Эд шаркает подошвой, пытаясь счистить с неё налипшее. — Ладно, стой. Чего хотел?
— С тобой хотят поговорить.
Эд незаметно достаёт из кармана зажигалку, быстро щёлкает. Мальчик, стоящий от него в паре шагов испуганно прикрывает глаза ладонью. Да, это тот самый ребёнок, которого Эд вытащил со скотобойни.
— Убери! — возмущённо шепчет он. — Нас заметят!
— Хорошо, хорошо, — Эд прячет зажигалку. — И кто же такой хочет со мной поговорить? И, самое главное, зачем?
— Я не могу сказать. Мне только сказали привести тебя на место.
— А с чего бы мне за тобой идти?
— Ну как же, — в голосе мальчишки слышаться удивление и обида. — Ты меня от смерти спас. Я тебе помочь хочу.
Сол делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.
— Может, ты мне всё-таки скажешь? Знаешь, мне трудно тебе довериться вот так…
— А зачем тогда ты меня спасал?
Вопрос по эффекту сравним с крепким ударом в челюсть — проходит секунд десять прежде чем Эд отвечает.
— Грех на душу брать не хотел.
— Не взял грех, взял душу, — детский голос звучит пугающе серьёзно. — Если я вернусь один, меня точно убьют.
Сол задумчиво скребёт бороду. Малец, конечно, привирает насчёт «убьют», но и по голове его точно не погладят. Жизнь беспризорника и в цивилизованном двадцать первом веке стоит недорого, а в этом жутком клоповнике — и того меньше. Всыпят на орехи, кулаками и палками, а если разойдутся и убьют ненароком — никто даже не пожалеет.
— Если всё это, — задумчиво произносит Сол, — плод моего воображения, то насколько же сильно я болен?
— Чего? — удивлённо переспрашивает мальчишка. Эд мотает головой, разгоняя непрошеную рефлексию.
— Да так. Как тебя зовут?
