Чермак, судя по всему, высадил Робина на площадке, расположенной к западу от дома. Сам дом был обращен к морю задней стороной. На фотографии, где Робин шел через терминал, отправляясь в последний полет, он нес легкий чемодан и сумку с блокнотом. Куда они делись? Если Робин сразу шагнул на обрыв и свалился с него, он наверняка где-то оставил вещи. Выйдя из скиммера, он должен был поставить их на землю и лишь потом направиться к утесу.
Возможно, Элизабет встретила его у дверей и сказала: «Дорогой, я так рада, что ты вернулся. Давай поглядим на океан. Сегодня прекрасная ночь».
А еще, милый, возьми с собой багаж.
В мыслях я постоянно возвращалась к землетрясению. Возможно, Робин почему-то изменил планы сразу же после посадки, и оба полетели в Коландру, где и погибли. Конечно, Алекс был бы против, если бы я изложила эту теорию Рэмси. Лучше выдать что-нибудь более эксцентричное. Было бы неплохо найти соседей, которые расскажут, что часто бывали на вечеринках в доме Робина и что он обладал особым талантом ― входил в шкаф и исчезал. Я не сомневалась, что после бесед кое с кем сумею сочинить пару историй, которые Рэмси сможет со спокойной совестью опубликовать в «Утреннем вестнике».
Частные дома были разбросаны по всему острову. Я наняла в конюшне корвина, забралась в седло и медленной рысцой двинулась по проселочным дорогам. Люди смотрели мне вслед: одни махали рукой, другие здоровались. Время от времени я останавливалась и заговаривала с ними, рассказывая одно и то же: я пишу очерк о Крисе Робине и пытаюсь понять, как жилось на Виргинии сорок лет назад.
Те, кто по возрасту мог знать Робина и Элизабет, не добавили ничего нового к тому, что я уже знала. Никто не заговаривал об измене, даже в ответ на вопрос, не было ли у них проблем в семейной жизни. Все помнили Элизабет как дружелюбную, приятную во всех отношениях женщину. На ее мужа тоже никто не жаловался, но он всегда был поглощен работой. Я выслушала разные мнения относительно того, что с ним случилось: ничего необычного.
Я размышляла о том, есть ли более действенный способ сойтись с островитянами, и тут услышала, что в местной церкви Святого Таинства через два дня будут праздновать Ночь святого Каэлена. Как мне объяснили, это событие происходит каждый месяц.
– Что такое Ночь святого Каэлена? – спросила я у Илены.
– Святой Каэлен – покровитель дружбы и добрых отношений, – ответила она.
Проповедь его звучала так: будь щедрым и любящим, и ты никогда не останешься в одиночестве.
Я пришла пораньше. Мероприятие проводилось в зале для собраний, рядом с церковью. Над изречением «Рай – состояние души» был изображен голубь с распростертыми крыльями. Что они имели в виду?
Когда я появилась в зале, там уже сидело человек двадцать, и народ продолжал приходить. В дверях стоял священник, приветствуя каждого. Увидев меня, он улыбнулся.
– Здравствуйте, – сказал он. – Добро пожаловать в церковь Святого Таинства. Я отец Эверетт.
Этот человек – темнокожий, с темными волосами и дружелюбным взглядом ― был достаточно стар, чтобы знать Робина.
– Я Чейз Колпат, – ответила я. – Рада с вами познакомиться, отец.
– Как я понимаю, вы не живете на острове постоянно?
– Нет, я приезжая.
Похоже, ему это понравилось.
– Что ж, рад, что вы решили присоединиться к нам. Вы гостите у друзей?
– Просто приехала посмотреть на остров. Он замечательный.
– Да, – кивнул священник.
В зал входили все новые люди. Я двинулась дальше.
– Сегодня вечером, Чейз, – сказал он, – вы должны подружиться хотя бы с одним человеком. Этого требует традиция.
Мероприятие было совершенно неформальным. Люди принесли накрытые блюда и безалкогольные напитки, поставили их на стол, придвинули стулья и расселись. Несмотря на все усилия святого Каэлена, общение было таким же, как везде. Некоторые устремлялись ко мне, чтобы познакомиться, другие сторонились меня. Я присоединилась к группе людей, обсуждавших политику, а когда почувствовала, что обстановка накаляется, перешла к другой компании, недовольной порядками в одном из местных магазинов.
При любой возможности я расспрашивала об Элизабет и Крис Робинах ― и получала противоречивые ответы. Крис относился к другим неприязненно – и вел себя дружелюбно; он был гением – и одному Богу известно, как он вообще стал профессором; он обладал хорошим чувством юмора – и был чокнутым. В исчезновении Робина никого не винили, но никто не считал, что он ушел по своей воле.
– Он любил Элизабет, – слышала я от каждого. Мне говорили, что Элизабет была хорошей женой, что Робин ее не заслуживал, но когда на нее находило, она становилась настоящей мегерой. У нее было много друзей, не то что у Робина.
– Думаю, он стал жертвой несчастного случая, – сказала женщина по имени Мара, пришедшая вместе с мужем и внуком.
– И что же, по-вашему, произошло?
Мара бросила взгляд на мужа, который был ниже ее ростом: он почти все время молчал.
– Крис работал над карманным антигравом, – не моргнув глазом, заявила она. – Верно, Уолт?
– Вроде того, – кивнул ее муж.
– Не удивлюсь, – продолжала она, – если окажется, что он положил устройство в карман и случайно включил.
– Как это?
– Крис нес багаж. Было поздно. Он вполне мог нажать кнопку по ошибке.
Я представила себе, как Робин взмывает в небо и поднимается высоко ― слишком высоко, чтобы выключить устройство. Вот он судорожно цепляется за свой багаж, ведь больше ухватиться не за что…
– Спасибо, – сказала я.
Конечно, с антигравом он не вышел бы на орбиту, а просто летел бы и летел. Странная идея. Не уверена, что карманный антиграв вообще может существовать. Но для Рэмси эта история вполне подошла бы.
Ближе к концу вечера я огляделась в поисках отца Эверетта. Он стоял у стола и разговаривал с пожилыми супругами. Я подождала, пока эти двое не отойдут, затем шагнула к священнику и спросила, понравился ли ему вечер.
– Как и всегда, Чейз, – ответил он. – Это мой любимый день месяца.
– Не найдется ли у вас пары минут, отец? Мне нужна ваша помощь.
– Конечно, Чейз. Чем могу помочь?
– Ну… я провожу кое-какие исследования.
– По социологии вечеринок?
– В том числе. Если серьезно, отец, я хочу спросить вот о чем: вы, случайно, не знали Кристофера Робина?
– Криса? Да, знал. Иногда здоровался с ним. Они с Элизабет не были нашими прихожанами, но она бывала на некоторых мероприятиях. Мы были очень расстроены, узнав о ее смерти.
– Конечно.
– Ее муж… когда это случилось, двадцать лет назад?
– Сорок, – поправила я.
Лицо его помрачнело.
– Как быстро летит время… Да, я был с ним знаком. Правда, только шапочно. – Он взял кусочек жареного картофеля и откусил. – Вкусно. Что же вы хотите узнать?
– Хотелось бы выяснить, что с ним случилось.
Улыбка священника стала шире.
– Разумеется. Что ж, удачи.
– Можете что-нибудь подсказать?
– Чейз, я знал его довольно плохо. Крис слыл очень самовлюбленным человеком. Думаю, он смотрел на всех свысока. Возможно, он считал, что все остальные жители планеты уступают ему в умственном развитии.
– Вижу, он не слишком нравился вам.
– Скажем так: я с ним почти не общался. «Здравствуйте», «До свидания», вот и все. Но было что-то в нем такое… некое чувство собственного превосходства. Это бросалось в глаза.
– Что-нибудь еще?
– Ну… не знаю. Иногда он шокировал кое-кого из наших.
– Каким образом?
– Своими высказываниями… – Священник окинул взглядом почти опустевший зал и понизил голос: – Полагаю, он был атеистом.
– Понятно.
– Такое случается. Люди отвергают Бога, считая, что доказательств Его существования нет. – Извинившись, он обменялся парой фраз с несколькими прихожанами, затем снова повернулся ко мне. – Несмотря на свой атеизм, он, похоже, признавал наличие некоего духовного измерения, где мы плывем сквозь вечность, в отсутствие Бога. И считал, что вечного покоя может и не быть. Он высмеивал представление о преисподней, но его ад, по-моему, самый страшный из всех. Пожалуй, я предпочел бы огонь.
– Странно, – сказала я.
– Следует признать, что он обладал превосходным музыкальным вкусом. По вечерам я иногда прогуливался в окрестностях его дома, направляясь в сторону утеса. Почти всегда из дома доносилась музыка – Чайковский. Шуберт, Римский-Корсаков, Голдстайн, Харкин. Он любил европейских композиторов.
– Что-нибудь еще, отец? Вы не слышали предположений о том, что могло с ним случиться?
– Я знаю, что полиция подозревала Элизабет. Пожалуй, с полным на то основанием: на кого еще они могли подумать?
– Вы не думаете, что она могла приложить к этому руку?
– Нет. Ни в коем случае.
– Спасибо, отец.
– Еще одно: насколько мне известно, он легкомысленно относился к деньгам. Не знаю, связано это с его исчезновением или нет…
