«Имперцы» в конце концов додавили, полярность на оккупированных землях поменяли, «мертвые» зоны убрали, но многие считают, что та «война» была устроена властями специально, чтобы дать территориям иллюзию самостоятельности, способности хоть что-то решать на своей земле. Чтобы показно не ущемлять национальную гордость. «Видите, у вас есть право решить хоть что-то! Какая оккупация?» Ведь на самом деле власти в любой момент могли навязать свою волю, невзирая ни на какие права и референдумы. Но что было — то было, сейчас все магистрали планеты покрыты одним полюсом.
Но это так, лирическое отступление. Мы вновь оказались на магистрали, и вновь, как в прошлый раз, вышли на цифру «пятьсот» на спидометре, после чего тот зашкалил. Для чего ей вообще нужен этот прибор, если он работает на скоростях, которые она из принципа считает черепашьими? Я преувеличил, конечно, такая скорость здесь редкость, обычно все движутся в пределах относительно безопасных трехсот-четырехсот, но и нонсенсом полтыщи для магнитки не являются.
Картина освещенного тоннеля слилась в одну сплюснутую трубу, дорожки ламп превратились в светящиеся полосы, я вновь почувствовал легкую неуловимую тошноту, вызванную то ли сбоем вестибулярного аппарата, то ли банальным страхом. Мы лавировали между неуклюжих машин, проносящихся мимо на смехотворной скорости, то подныривая, то перепрыгивая, то делая различные горизонтальные финты, а чаще делали все вместе одновременно. Несколько раз думал всё, кирдык! Поверхность тоннеля надвигалась с такой скоростью, что… Но нет, как-то увернулись. Я сильно зауважал Катарину в тот день, как пилота, ей бы боевой истребитель водить!
Впрочем, на ее подготовку потрачено не меньше, чем на подготовку пилота-аса, а то и больше. Даже без учета трат на профильные для телохранителя дисциплины. А на поверхности, в атмосфере, «Эсперанса» как раз и представляет из себя истребитель, только без боекомплекта.
Ребята следом за нами не отставали. Они успели выскочить до того, как мы оторвались, и теперь прочно сидели на хвосте. Мы шли по скоростной полосе, машин на ней было не много (почему, собственно, у нас и получалось так маневрировать), но они шли по той же, и даже немного сократили расстояние между нами.
— Надеюсь, ты не станешь устраивать массовую аварию за спиной, чтобы оторваться? — скорее констатировал я, чем спросил. Катарина это утверждение проигнорировала. Глупо, конечно не станет! — Но ты не объяснила, почему убегаешь. В гвардии вела себя уверенно, всех поставила на место, а теперь… Что мешает расстрелять их?
— Корпус официально не причастен к операции, — огорошила она меня спокойным сосредоточенным голосом. — Официально это моя личная инициатива. Далее, Лея до сих пор не вернулась с Земли, а учитывая, что улетела она больше месяца назад, прикинь, могла ли она подписать приказ о ликвидации Феликса Сантьяго? Сантьяго — тоже моя и только моя инициатива…
Я так и застыл с открытым ртом.
— У меня выписаны документы на сотрудника ИГ, — продолжала она. — Но это лишь прикрытие, официально ИГ также не имеет к операции никакого отношения. Вот теперь и подумай, малыш, почему я убегаю от людей Виктора Кампоса, и почему «мои» не могут взять и расстрелять их?
Я переваривал долго, несколько минут. Затем требовательно спросил:
— Что происходит? Катюш? Я ничего не понимаю!
— Повтори?
— Говорю, я ничего не понимаю!..
— Я про обращение. Как ты меня назвал?
— Ка-тью-ша. Это русский вариант твоего имени.
Она весело усмехнулась, после чего расплылась, как кошка, которую погладили и почесали за ушком:
— Так меня еще не называли! Но что-то в этом есть, мне нравится! Можешь продолжать так говорить!
— Хорошо, как я уже сказала, четыре дня назад кто-то похитил Бенито Кампоса, — тут же вернулась она к делам насущным, вмиг сбросив мгновение сентиментальности. — Кто — выясняем, но возможности имелись много у кого. Подставили в этом нас, и подставили грамотно — никто не поверит, что это не мы. У меня, если ты помнишь, были с этим мальчиком кое-какие терки, от этого момента они и плясали.
После этого Виктор Кампос, не мешкая, нанес удар, как он посчитал, ответный. Напал на наших девочек, молодежь, шедшую ко дворцу, чтоб заступить на дежурство. Потерял в перестрелке пятерых человек, но сумел похитить двоих. В данный момент они у него и он требует обменять их на своего сына.
Я поправил челюсть. М-да! Удивила!
— Совет офицеров, проанализировав ситуацию, отказался идти на переговоры из принципа. Мы не ведем переговоров с террористами, а он по логике — террорист. Но и уничтожать банду под корень не решился, да и…
— Пришел запрет «сверху», — продолжил я за нее, вспомнив свою беседу с хефе и его разглагольствования по поводу взаимоотношения мафии и Короны.
Катарина скупо кивнула, этот момент беседы ей явно не нравился.
— Ситуация следующая: мы должны решить проблему миром, без жертв и по возможности без огласки. Нам нельзя раскрывать, что мы можем уничтожить главаря одной из крупнейших бандитских структур на Венере за несколько минут, вместе со всей этой структурой. Конечно, если девочки пострадают, мы это сделаем, но Кампос не дурак, и рисковать не станет. Видишь, какого уровня информацией я с тобой делюсь? — усмехнулась она.
Я видел. И вспомнил последний разговор с преподавателем ИЛА.
— Нельзя раскрывать, чтобы не лишать королеву последнего козыря? Батальон коммандос, скрывающийся на территории дворца, который мало кто берет в расчет в своих политических игрищах? Так, да?
Я думал, она не ответит, промолчит. Это был уже иной уровень откровений, и мне туда лезть не следовало. Но она ответила.
— Почти. Если мы это сделаем, нас будут воспринимать всерьез, а нам нужно, чтобы противник недооценивал корпус, считал ангелов ряжеными девчонками, атавизмом феодальной системы и причудой Короны. Это главная причина того, что тебе пришлось просидеть в застенках три дня, извини.
Она извинялась, а значит, я мог перейти в наступление, развив ту тему, которая больше всего интересует. Чем не замедлил воспользоваться:
— Получается, я — герой? Я сидел для того, чтобы у вас и у королевы была возможность нанести первый удар по кланам, когда это понадобится? Круто!
Ответом мне стала покровительственная улыбка.
— Мне нравится, малыш, что многие вещи тебе можно не объяснять. Это хорошее качество.
Я кивнул — оценил похвалу.
— Но вся эта история с Виктором Кампосом!..
— Она самая! — вздохнула она.
Какое-то время молчали. Ситуация на дороге не изменилась, если не считать того, что с радиальной мы переместились на хорду, а после на Большое кольцо против часовой. Преследователи не отставали.
