– Слушаюсь, командир, – козырнул Авигер.
– Надеешься наткнуться на Разум? – спросила Хорзу Бальведа, остановившись – руки в карманах – перед ним и Йелсон.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
– Расхититель могил, – сказала Бальведа с добродушной улыбкой.
Хорза повернулся к Йелсон:
– Скажи Вабслину, что мы уходим. Попроси его, пусть посматривает на платформу и проверяет, чтобы Авигер не уснул.
Йелсон связалась с Вабслином по коммуникатору.
– А ты пойдешь с нами, – сказал Хорза Бальведе. – Не хочу, чтобы ты тут оставалась, когда все оборудование запитано.
– Неужели ты мне не доверяешь, Хорза? – улыбнулась Бальведа.
– Иди вперед и помалкивай, – усталым голосом сказал Хорза, показывая, куда нужно идти. Бальведа пожала плечами и двинулась.
– Зачем брать ее с собой? – спросила Йелсон, догоняя Хорзу.
– Мы в любой момент можем ее связать, – сказал Хорза и посмотрел на Йелсон; та пожала плечами.
– Ну, как знаешь, – сказал она.
Унаха-Клосп плыл по поезду. Снаружи, за окнами, он видел ремонтную зону со всем ее оборудованием – токарными станками, прессами, сварочными аппаратами, манипуляторами, запасными частями, огромными подъемниками и подвесным мостиком, сверкающим в ярком свете потолочных панелей.
Поезд был довольно любопытен: старая технология давала немало пищи для ума. Здесь было что потрогать, на что посмотреть, но Унаха-Клосп главным образом был рад возможности побыть немного наедине с самим собой. Люди в таком количестве утомляли его, а больше всего автономника расстраивало отношение к нему мутатора. Он признает только биологические формы! «А я для него – всего лишь машина, – думал Унаха-Клосп. – Да как он смеет!
Он был рад, что успел среагировать первым там, в туннеле, и, возможно, спас некоторых из них (может, даже этого неблагодарного мутатора), сбив с ног Ксоксарле. Он не хотел себе в этом признаваться, но испытывал гордость, слушая, как Хорза благодарит его. Но отношение человека к нему по большому счету не изменилось: мутатор, возможно, забыл, что произошло, или попытался убедить себя, что это было минутное помешательство машины, простой каприз. Только Унаха-Клосп знал, что он чувствует, только он сам знал, почему рисковал собой, защищая людей. Или должен был знать, скорбно говорил он себе. Может, не нужно было вмешиваться – пусть идиранин перестрелял бы их всех. Но в тот момент он решил, что это было бы неправильно. «Простофиля», – сказал себе Унаха-Клосп.
Он двигался сквозь ярко освещенные, гудящие внутренности поезда, словно отсоединившаяся часть механизма.
Вабслин поскреб голову. Он остановился в вагоне реактора на пути в кабину машиниста. Некоторые двери в вагоне не открывались. Наверно, в целях безопасности их снабдили кодовыми замками, которые, видимо, открывались из кабины, из пультовой – или как они там называли помещение в голове поезда, откуда машинист управлял им. Он выглянул в окно, вспомнив, что приказал ему Хорза.
Авигер сидел на паллете, нацелив ружье на идиранина, который неподвижно стоял, привязанный к опоре. Вабслин отвернулся, снова попытался открыть дверь, ведущую в зону реактора, и покачал головой.
Пальцы, рука уставали все больше и больше. Над ним были ряды сидений, обращенных к черным мониторам. Он волочил себя вперед, хватаясь за вделанные в пол ножки стульев, и был уже почти в коридоре, ведущем в первый вагон.
Он не знал, как проделает этот путь. За что там можно хвататься? Но пока беспокоиться об этом не имело смысла. Он ухватился за ножку очередного стула и подтащил себя еще немного вперед.
С балкона, выходящего на ремонтную зону, им был виден передний поезд – тот, в котором находился автономник. В ремонтной зоне – чуть ниже уровня станции, – в продольной нише дальней стены стоял сверкающий поезд. Он был похож на длинный, тонкий космический корабль, а черная порода вокруг него напоминала беззвездное небо.
Йелсон, нахмурившись, смотрела в спину агента Культуры.
– Что-то слишком она послушна, Хорза, – сказала Йелсон так, чтобы Бальведа не услышала ее.
– Меня это устраивает, – сказал Хорза. – Чем послушнее, тем лучше.
Йелсон чуть качнула головой, не спуская глаз со стоявшей впереди женщины.
– Нет, она водит нас за нос. До этого момента ей было все равно. Она знала, что может себе позволить оставаться безучастным наблюдателем. У нее в кармане карта, которую она разыграет в нужный момент, а пока она отдыхает.
– У тебя богатое воображение, – сказал ей Хорза. – Гормоны берут над тобой верх, ты становишься подозрительной, и у тебя открывается ясновидение.
Она перевела взгляд с женщины на мутатора, не переставая при этом хмуриться. Глаза ее сузились.
– Что?
Хорза протянул к ней свободную руку.
– Шутка, – улыбнулся он. Йелсон осталась при своем.
– Что-то у нее на уме есть. Я тебе точно говорю, – сказала она, кивая самой себе. – Я это чувствую.
Квайанорл протащил себя по соединительному коридору. Он распахнул дверь, ведущую в вагон, и медленно пополз по полу.
Он уже начал забывать, для чего делает это. Он знал, что ему нужно торопиться, двигаться, ползти вперед, но точно вспомнить для чего, он уже не мог. Этот поезд был каким-то пыточным лабиринтом, созданным, чтобы причинять ему боль.
Я тащу себя к своей смерти. Почему-то, даже когда я дохожу до конца и уже не могу ползти дальше, я продолжаю двигаться. Я помню, как думал об этом раньше, но о чем я думал? Умираю ли я, когда добираюсь до кабины машиниста и продолжаю мое путешествие по другую сторону, в смерти? Об этом я думал или нет?
Я как крохотное дитя, ползущее по полу… Приди ко мне, малыш, говорит поезд.
Мы искали что-то, но я не могу точно… вспомнить… что…
Они обыскали громадную пещеру, потом по ступенькам поднялись на балкон, откуда можно было пройти в жилой отсек станции и на склад.
Бальведа стояла у края широкого балкона, идущего вдоль стены пещеры, посредине между полом и потолком. Йелсон уставилась на агента Культуры, а Хорза открыл дверь в жилой отсек. Бальведа осматривала широкую пещеру, держась своими тонкими руками за перила. Верхняя рейка перил проходила вровень с плечами Бальведы – на уровне талии строителей Командной системы.
Рядом с тем местом, где стояла Бальведа, поперек пещеры шли длинные мостки, подвешенные к потолку на проводах и ведущие к балкону на противоположной стене, где в породу уходил узкий, ярко освещенный туннель. Бальведа смотрела вдоль узких мостков на далекое устье туннеля.
Йелсон спрашивала себя, уж не собирается ли агент Культуры припустить по мосткам, хотя и знала – нет, не собирается, и поэтому она спрашивала себя: может быть, ей самой, Йелсон, хочется, чтобы Бальведа попыталась сделать это? Тогда она могла бы пристрелить ее и сбросить этот груз с плеч.
