В саду замка находился мост через канал, соединявший обе половины сада. На мосту возвышался столб с укрепленной на его вершине металлической тарелкой и привязанной к ней деревянной колотушкой. Пророк звонил в эту тарелку всякий раз, когда устраивал какое-либо религиозное празднество. Кто бы в городе ни услышал звон, немедленно должен был идти в замок, опасаясь в противном случае гнева богов и пророка. По совету Русакова Мэри привязала к колотушке длинную веревку.
Лишь только наступила ночь, Мэри приступила к измерению глубины канала и получила самые благоприятные результаты: глубина канала нигде не превышала двух аршин, а потому смело надо было идти вброд. Беглецы стали ожидать, пока весь замок погрузится в сон.
Наступил наконец час, когда все в замке успокоились и заснули. Ночь была довольно темная: одна луна еще не всходила, а другая была покрыта тучами; можно было ожидать дождя. Беглецы осторожно подошли к каналу и хорошенько осмотрелись. Кругом царила полная тишина.
Мэри первая погрузилась в воду и тихо пошла на середину канала. К ее ужасу, дно канала под аркой опускалось все ниже и ниже, так что идти дальше было рискованно: можно было утонуть. Мэри стала бродить вдоль арки, отыскивая ногами менее глубокое место. Наконец она убедилась, что у самого берега можно пройти. Кое-как, ударяясь головой об арку, Мэри выбралась на свободу. Виктор Павлович пробирался по ее следам. Через несколько минут беглецы, дрожа от холода, сидели во рву за оградой и собирались с силами, чтобы быстро миновать город и добраться до оврага. Конец веревки, привязанной к колотушке, Мэри принесла с собой. Начал идти дождь, и темнота ночи усилилась. Собравшись с духом, Мэри потянула за веревку и зазвонила. В ту же минуту поднялась суматоха и в замке, и в городе. Толпы народа повалили в замок. Через несколько минут город совершенно опустел, а в замке делалось все шумнее и шумнее; вероятно, там уже догадались о причине ложной тревоги. Дольше медлить было опасно. Через несколько минут беглецы миновали город и стали ползти по обрыву оврага, ежеминутно срываясь, падая, пачкаясь в грязи и царапая о кусты лицо и руки; но зато они могли считать себя уже в безопасности.
Выбившись из сил, путники сели отдохнуть. Дождь перестал, и небо прояснилось. Вторая луна выплыла из-за горизонта; две луны, точно два электрических фонаря, осветили местность. В нескольких саженях от беглецов тянулась полянка, за которой начинался лес. Промокнув до костей, они чувствовали себя очень скверно. Русаков, ежась от холода, ворчал, ругая и подлеца-пророка, и Краснова, затащившего его на Марс, и тех бездельников-астрономов, которые открыли эту идиотскую планету, и, наконец, самого себя, потерявшего на старости лет рассудок и бросившего лекции для того, чтобы взглянуть на коротконогих болванов. Мэри при побеге из замка захватила с собой единственную, но очень ценную вещь — это камень из породы кремнезема и кусок металла, с помощью которых жители Марса, еще не додумавшиеся до спичек, добывают себе огонь. Однако разложить костер было нельзя: пламя привлекло бы внимание карликов; нужно было терпеть до рассвета, чтобы обогреться первыми солнечными лучами.
Мало-помалу Русаков успокоился и, съежившись в клубочек, заснул. Мэри сидела возле него на страже, не смыкая глаз и дожидаясь рассвета. Только утром, когда Виктор Павлович проснулся от теплоты солнечных лучей, она заснула сама и проспала часа три. Сон подкрепил наших путников, и они отправились дальше. Добравшись до леса, густо разросшегося, в котором было много непроходимых мест, беглецы остановились и стали обдумывать свое положение.
— Нам во что бы то ни стало нужно увидеться с нашими друзьями, — сказал Русаков, — без них мы пропали. Необходимо все силы употребить на то, чтобы их отыскать.
— Я с этим согласна, — отвечала Мэри, — но думаю, что разыскать друзей — задача нелегкая. Мы не знаем даже, где они теперь находятся; весьма вероятно, что они и до сих пор живут в том городе, в который мы попали тотчас по прибытии на Марс, — в городе Трех богов, откуда уже нас с вами увезли в город Блаженства. Как вы думаете, Виктор Павлович, сколько будет верст от города Блаженства до города Трех богов?
— Верст восемьдесят — сто приблизительно.
— Да, вероятно, не больше. Итак, нужно, следовательно, разыскать город Трех богов. Если же там никого из наших не окажется, тогда следует думать, что их увезли в столицу, куда и направим наши стопы. Столица называется городом Солнца и находится от города Трех богов всего лишь на расстоянии двадцати двух земных верст.
— А если нас опять заберут в плен?
— Это не беда. Будем просить, чтобы нас представили самому королю, который, как мне говорили, благосклонно отнесся к известию о нашем прибытии с Земли и приказал представить всех нас к нему во дворец, лишь только мы научимся местному языку. Беда нам грозит только в том случае, если нас схватят в здешней местности и мы снова попадем к пророку. Поэтому мы должны уйти как можно дальше от этого противного города Блаженства.
— Но в какую же сторону мы пойдем? — сказал Русаков. — Где находится этот город Трех богов? Ведь мы не видели дороги, по которой нас везли.
— Пойдем пока наугад. А когда отойдем отсюда верст на пятьдесят, на шестьдесят, тогда станем разыскивать какое-нибудь человеческое жилье и в первом же доме расспросим, как найти город Трех богов.
Составив такой план действий, путники отправились дальше. Идти по лесу было чрезвычайно неудобно. На каждом шагу встречались затруднения: то густые, непроходимые кустарники, то вьющиеся между деревьями растения, образовывавшие непроходимые стены, то повалившиеся деревья. Видно было, что в этот лес редко заглядывал человек. Виктор Павлович ежеминутно спотыкался и ворчал всякий раз, когда приходилось перелезать через лежащее дерево или обходить кусты. Мэри успокаивала его, как могла.
Часа через три путники вышли к небольшой речке. Идти по ее берегу было бы гораздо легче, так как здесь дорога была хорошая, но Мэри нашла это неудобным, потому что речка могла вывести к какому-нибудь жилью, а это, ввиду еще близкого расстояния от города Блаженства, было для них опасным. Речка была довольно глубокая, и через нее нельзя было переправиться вброд. Пришлось сделать плот, что было нелегко при отсутствии всяких инструментов. Однако часа через четыре путешественники соорудили плот из длинных жердей, связав их вместе гибкими молодыми ветками, и на этом плоту, гребя вместо весел шестами, переправились на другую сторону речки. Когда путники вышли на берег, был уже вечер. Пора было подумать о ночлеге. Углубившись в лес версты на полторы от речки, беглецы разложили костер, окончив дневной переход.
