— Они связались со мной недавно, — ответил Джаспер Уикс. — Они точно с “Ариадны”.
— Это плохо, — присвистнул Дэйн.
— Кроме очевидных, есть еще одна проблема. — Рип поставил кружку на стол и откинулся на спинку кресла. — Они уже не владеют заявкой...
— Конечно, — перебил Али, наклоняясь погладить Синбада, который свернулся у его ног и довольно мурлыкал.
— ..а это значит, — продолжал Рип, будто и не заметил, — что все, добытое ими с момента передачи заявки нам, — наше. Чтобы они с этим согласились, потребуются довольно щекотливые переговоры.
Дэйн Торсон закатил глаза с мучительным выражением лица:
— А ван Райк на другом корабле. Тау улыбнулся:
— Что означает, что эту проблему решать тебе. Дэйн отхлебнул кофе и заявил:
— Мне нужно знать, что это за люди, с которыми я имею дело, чтобы выработать подход.
Рип сказал:
— Я бы предложил вот что. На закате мы с тобой выходим и смотрим, не подойдут ли они к световому периметру нашего корабля. План тот же, что и утром: остальные вооружаются и стоят наготове за люками. Если мы установим разумный контакт, это будет началом.
Мура кивнул:
— Можем приступить к переговорам сразу. Все равно нельзя начинать добычу, пока мы не утрясем дело с этими людьми.
Али добавил:
— Сначала вызов принял Джаспер, но я попытался с ними поболтать. Насколько я понял, они не акционеры, просто экипаж, так что законные претензии на этот корабль у них вряд ли будут.
— Этого мы знать не можем, — возразил Дэйн. — Считалось, что весь экипаж погиб при нападении пиратов Флиндика. Кто наследники?
— Это было записано, — уверенно заявил Мура. — Мы проверили. Наследниками считались родственники капитана, и поскольку здешние ребята себя таковыми не объявили, мы можем спокойно считать, что они — просто наемный экипаж.
— Я не знаю всех входов и выходов Закона Торговли, — спокойно сказал Джаспер, — но никогда не слышал, чтобы претензии заявлял наемный экипаж. А вот что я слыхал — это как людей высаживали на планеты, если они устраивали неприятности.
— Я тоже об этом подумал, — вставил Али, чуть криво улыбнувшись. — Я уверен, что мы защищены законом любой системы. Согласятся ли с этим те добрые люди снаружи и подчинятся ли решению Совета Торговли — это как раз то, что должны выяснить Дэйн и Рип. Хотя я и не завидую их работе.
— Пойди отоспись, — сказал Тау, ткнув пальцем себе за спину. — Когда проснешься, опять будет что-нибудь интересное.
Али вышел фланирующей походкой.
Рип вздохнул.
— Посмотрю я, не услышал ли чего-нибудь Штотц, а потом мы с тобой, Торсон, займемся этим делом, когда доешь. Солнце только что село.
Дэйн кивнул, и Рип вышел — с осторожностью, как отметил про себя Дэйн.
Фрэнк Мура ушел к себе на камбуз и загремел там посудой. Дэйн повернулся к медику, который как раз допивал кофе.
— Туи не хочет есть, — сказал он. Тау нахмурился:
— Ты ей сказал, что если не будет есть, не восстановит силы?
— Она знает. Она говорит, что еда ее задушит. Даже жидкость ее душит.
Лицо Тау вдруг прояснилось, и он чуть не засмеялся.
— Вес!
Дэйн посмотрел на него озадаченно.
— Что? — И вдруг понял:
— Я же никогда не видел, чтобы она ела в периоды гравитационной адаптации к Гесперидам! Конечно! Ее горло привыкло к массе, но не к весу. Я никогда не спрашивал, но могу поставить свое жалованье за будущий год, что Туи только работала в зонах гравитации, но никогда там не ела. Я сам точно ничего не ел на шверской территории Биржи — не мог привыкнуть, что еда весит на шестьдесят процентов больше обычного. А она должна перейти фактически от нуля до ноль восемьдесят пять — до восьмидесяти пяти процентов терранской гравитации!
— Я знаю, что делать, — сказал Тау. — Будем приучать ее постепенно. Я поговорю с Фрэнком, и мы будем аэрировать для нее жидкости. Тогда она сможет глотать — а может быть, снова играть с едой. Если я правильно понимаю, ей понравится, как ведет себя вода в условиях гравитации. А когда она как следует проголодается, то перестанет брызгать себе в рот и начнет экспериментировать с маленькими кусочками.
Дэйн с облегчением посмотрел на часы, и медик сказал:
— Вы с Рипом собирайтесь на свою встречу. А это дело оставьте мне.
Дэйн с удовольствием послушался. На самом деле, хоть он только что проснулся, он бы не отказался вернуться к себе в койку и растянуться еще на пару часов. Неослабная тяжесть вызывала постоянную боль в суставах, но по-настоящему болела голова. То ли это его воображение, то ли Рип действительно, напрягаясь, выкачивал из него энергию? Такого раньше он никогда не чувствовал, и это было подозрительно. С тех самых пор, как Тау им сказал о возможной пси-связи, сны Дэйна стали шутить с ним шутки вроде извлечения воспоминаний о виденном в дурацких трехмерных фильмах насчет пси-возможностей и сил разума.
Он знал, что Рип нервничает. Все это видели. Все нервничали не меньше.
Когда они с Рипом встретились возле узкого коридора к шлюзу, астрогатор-пилот молча протянул ему слипрод.
— Этого хватит? — спросил Дэйн.
— Надеюсь, мы этого не узнаем, — ответил Рип. И показал на шлюз:
— Пошли.
Они снова опустили крышку-пандус. Дэйн понюхал наружный воздух, такой же холодный.
Потом он забыл о холоде, запахах и всем остальном, когда увидел четыре фигуры, стоящие плечом к плечу на краю светового круга. Дэйн привык, что нависает почти над всеми людьми, с которыми встречается, но при виде этих четверых он почувствовал себя коротышкой.
Он услышал, как Рип чуть набрал воздуху и посмотрел на него. На смуглом и приятном лице Шеннона было только выражение дружелюбия. Он остановился, пройдя несколько шагов от пандуса, и Дэйн тоже остановился.
— Я Рип Шеннон, астрогатор-пилот корабля Вольных Торговцев “Королева Солнца”, — сказал Рип. — Рядом со мной мой грузовой помощник, Дэйн Торсон.
Они ждали. От четырех фигур донеслись звуки, которые можно было бы назвать рычащим шепотом; звуки частично были заглушены громким шелестом порыва ветра в могучих деревьях. Издали, еле слышно, взлетели и затихли голоса, поющие в миноре мелодию, от которой у Дэйна зашевелились волосы на затылке.
Потом один из четырех выступил вперед. Глубоким голосом, который мог исходить только из такой широкой груди, он сказал:
— Я есть Лоссин, локутор судна Вольного Торговца “Ариадна”, которая была.
— Я есть Тасцин.
— Вросин.
— Камсин.
По этим глубоким и низким голосам ничего нельзя было понять. Они гневаются, боятся, равнодушны? Он снова осмотрел их, подавляя желание коснуться слипрода. Ему не нравилось, как они стоят в ряд, плечом к плечу, соприкасаясь руками. Эта поза казалась агрессивной, хотя у них не было оружия, и открыто угрожающих жестов они не делали.
