Я собрал все свои силы для ментального удара, и он сделал то же самое. Наши импульсы сошлись в центре Камня и вызвали ослепительную вспышку. Далее все напоминало перетягивание каната — это была битва сил. Секунды растекались в века. И вот я понял, что мой контроль слабеет. Тьма наступала. Настал миг последнего решения. Мой враг понял это, и злорадный восторг его сменился испугом и отчаянием:
— Ты не сделаешь этого!
Но я сделал. Камень на миг утратил сияние, а затем брызнул струями жидкого огня. Содрогнулись земля и небо. Так не стало Сокровища Гор.
Я оказался между миров — это дало мне возможность собраться с мыслями и вспомнить, как все было на самом деле.
На самом деле мы погибли тогда оба, а Камень остался целехонек. Лежит себе на Тибете и ждет Того, Кто придет в конце времен. Я проверял.
У Белого Дома я действительно был. Стоял в «живом кольце», подхватил воспаление легких, но под танк не бросался.
Светлячок сгнил заживо без всяких фокусов.
А человек, назвавшийся Джеком Потрошителем, двинул мне в глаз и сбежал самым банальным образом.
Препятствий больше не было.
Выйдя из каменной стены, я увидел невдалеке свет — это Троммель спускался в свою пещеру — словно мышь на запах сыра, не зная, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Мне оставалось только остановить его. Затем я взял великого археолога на руки, как ребенка, и отнес к лунокару. Там я взглянул на небо, где среди немигающих звезд сиял голубой шар Земли и, почерпнув из этой картины достаточно вдохновения, сказал:
— Оставь мертвецов в покое, приятель, иначе они сожрут тебя. Все погибшие цивилизации заслужили свою погибель. Зачем повторять чужие ошибки? Важно не делать своих. Думай о жизни, Троммель. Жизнь прекрасна и удивительна.
Потом я медленно и с наслаждением вернулся в реальность, которую люди считают единственной.
Я нарушил все инструкции. Я стал пособником опасного сумасшедшего. Кто-нибудь из моих коллег наверняка уже успел сообщить об этом, а значит, меня ждут большие неприятности. Но я ни о чем не жалел. Потому что я верил ему. И верил в него.
Он пытался объяснить мне вещи, которых я так и не понял до конца. Получалось так, что город подвергается психической атаке неких сил, пытающихся превратить нас в своих рабов. И дело не в физических границах купола, а в духовных границах человеческого бытия. Всякий выходящий за эти границы подвергается смертельной опасности.
Что делает человека уязвимым? Страх, боль, одиночество и отчаяние, а равно и неуемный восторг. Когда затуманен разум и ослаблена воля, человека можно превратить в игрушку Тьмы.
Многое из того, о чем он говорил, было мне знакомо. Пара веков после Фрейда не прошла даром: психология глубоко проникла в тайны человеческой природы, и иногда она может быть не менее опасна, чем физика. Но все же мы никогда не признавали существования души, а тем более боялись думать о том, откуда она берется и куда уходит. Для него, напротив, все было ясно. Точнее, его вопросы и проблемы лежали дальше, за пределами нашего познания. Оставалось только верить.
Он сказал: «Костер горит. Искры гаснут во тьме…»
И еще он сказал: «Если я не смогу выйти из круга, пристрелите меня. Цельтесь в голову. Это лучшее, что вы сможете сделать, и да поможет вам Бог!»
Но он смог и вышел, скорее — выполз, стирая меловую линию.
Открыл синюшные глаза и улыбнулся мне:
— Вы принесли поесть? Я голоден, как волк.
Потом он жадно хлебал бульон и грыз сухари.
— Сколько времени я отсутствовал?
— Отсутствовал?
— Ну хорошо, был в трансе.
— Около двух часов.
— Надо же! Это рекорд.
— Вы, должно быть, потеряли много сил. Вам надо отдохнуть.
— Совсем наоборот. Поймите: я выиграл!
— Душу Троммеля?
— Нет. Игра шла на мою душу, и я выиграл себя. Открываются новые пути, новые возможности… Уже выиграв, я освободил Троммеля. Скоро я смогу освободить всех, кого вам удалось поймать, доктор. Это хорошая новость.
— А что, есть и плохая?
— Да. Меня должны убить.
— Боже мой, почему?!
— Я раскрыл себя. Теперь они знают, что у них здесь есть противник — не достаточно сильный, чтобы их победить, но способный сорвать им победу. Духовно уничтожить меня они не смогли, значит, попробуют сделать это физически. У них есть основания предполагать, что тогда я не смогу помешать их планам. Это логично.
— Но как они могут убить вас?
— Послав убийцу. Ведь они действуют руками своих слуг.
— Так же, как убили Сэма Кашина?
— Стальная Метла — слишком ценный агент, хотя возможно, пошлют и его. Поймите: я не боюсь физической смерти, мне жалко вас, живущих здесь. И в следующем воплощении мне придется иметь дело с более могущественным злом. Нет, это никуда не годится!
— Что вы собираетесь делать?
— Как это ни прискорбно, доктор, но я вынужден буду вас покинуть. Я становлюсь опасным соседом. Все более и более опасным…
После смерти Кашина и этого злосчастного митинга у меня наступила жуткая депрессия. На работу ходил, как автомат, подписывал какие-то бумаги не глядя, пугал своим видом подчиненных. Знаю, они шептались за моей спиной, но мне было все равно. Все потеряло смысл.
Я стал тосковать по Земле, по России. Взыграла запоздалая ностальгия. Предательница память! Там, в прошлом, меня ждало не успокоение, а ловушка — моя несчастная любовь, как ни банально это прозвучит. Но соперником моим был не человек.
В нашей семье всегда с уважением относились к религии, но по-настоящему верующих людей среди нас не было. Должно быть, меня настигла расплата — или испытание. Сила земной любви проиграла иной, высшей силе. Попросту говоря, моя невеста ушла в монастырь и стала невестой Христовой. Я видел ее последний раз в черном одеянии и черном платке, скрывавшем ее чудные золотистые волосы. Ее лицо светилось каким-то неземным счастьем и вечным покоем. Она нашла свой путь, а я — нет.
Я так и не смог с этим смириться. С головой ушел в работу, а когда появилась возможность — улетел на Луну. Думал, что не будет здесь земных печалей, что утоплю я в заботах свою тоску. Вроде получалось до недавних пор. А теперь вдруг вспомнилось. Но кому это интересно?
Говорят, в те дни многих в городе мучили кошмары. Мне тоже приснился странный сон. Я говорю так потому, что именно он вывел меня из депрессии и заставил активно действовать. И хотя время было потеряно, кое-что сделать все же удалось.
Мне снился город, лежащий в руинах, и я двигался через него. Кое-где попадались надписи на немецком языке. Развалины не мешали моему движению: в этом мире я был призраком, и у меня была какая-то цель. Наконец, я увидел человека, одиноко сидящего на развалинах. Он был одет в солдатскую форму времен Последней Мировой и курил папиросы. Лицо его показалось мне знакомым. Он тоже увидел меня:
