сосредоточилась в полной неподвижности – даже цветные переливы на гребне прекратились. Сеть имплантатов в мозгу не зарегистрировала ни одного сочленителя в радиусе пятидесяти метров и подтвердила: все наблюдательные системы в коридоре не заметят появления Скади.
Но все равно она двигалась с чрезвычайной осторожностью, осматривалась – словно кошка, обследующая незнакомую территорию.
Вблизи никого не оказалось.
Вот она миновала отверстие в стене, затем мысленно приказала – и проем исчез без следа. Только Скади знала, где находятся входные люки, и открывались они только перед ней. Клавэйн, даже если бы заметил присутствие скрытых машин, не сумел бы отыскать путь к ним. А примени он грубую силу, чтобы проломиться, – машины самоуничтожились бы.
Пока еще корабль находился в свободном падении. Должно быть, приближался к преследуемому вражескому судну. Отсутствие веса было на руку Скади. Она прыгала по коридору, отталкиваясь в нужных местах всеми четырьмя конечностями. Двигалась экономно и точно – словно распоряжаясь силой тяжести по собственному усмотрению.
– Скади, доложите обстановку.
Послания от Ночного совета всегда приходили неожиданно. Скади, давно к этому привыкнув, не пугалась и не терялась.
– Ничего экстраординарного. Мы задействовали лишь немногие способности этих машин. Пока все в порядке.
– Хорошо. Конечно, следует провести расширенное тестирование.
Скади ощутила прилив раздражения.
– Я уже говорила вам: сейчас присутствие нашей аппаратуры может быть обнаружено только путем тщательных измерений. А это позволяет нам тестировать под прикрытием обычных военных операций.
Скади подлетела к развилке, оттолкнулась, понеслась к рубке. Заставила себя успокоиться, отрегулировала телесную химию.
– Я согласна: прежде чем приступить к оснащению флота, нужно провести более обширные и тщательные испытания. Но это означает риск разглашения. Многие смогут узнать о нашем технологическом прорыве. И не только в Материнском Гнезде.
– Разумное возражение. И не стоит напоминать нам о риске разглашения лишний раз. Мы просто констатируем факт. Каким бы ни был риск, испытания необходимы. И провести их нужно как можно скорее.
Скади проплыла мимо сочленителя. На ходу заглянула в его мозг, окинула взглядом поверхностную мешанину недавних впечатлений и эмоций. Ничего интересного либо полезного для операции. Под мутной поверхностью лежали слои памяти, мнемонические структуры, погруженные в опалесцирующий сумрак, словно огромные затонувшие обелиски. Все открыто – просеивай, изучай. И снова ничего интересного. На самом дне она обнаружила пару интимных воспоминаний. Сочленитель думал, что Скади не сумеет их прочесть. Подмывало перестроить поставленную сочленителем блокаду, завладеть парой дорогих воспоминаний, спрятать их от хозяина. Но Скади справилась с искушением. Достаточно знать, что она способна на такое.
Мужчина послал в ее мозг запрос – и поспешно отпрянул, встретив яростное отрицание доступа. Бедняга интересовался: почему на борту находится член Узкого совета?
Забавно. Этот типчик знал о существовании Узкого совета и, наверное, догадывался о сверхсекретной главенствующей группе в совете, о Внутреннем святилище. Но он наверняка не подозревал о существовании Ночного совета.
Встречный остался за спиной. После мимолетного контакта оба отправились по своим делам.
– Скади, вы сомневаетесь?
– Конечно сомневаюсь! Мы играем с огнем, способным пожрать нас всех! Я бы не спешила в него бросаться.
– Скади, волки ждать не станут.
Она разозлилась. Зачем напоминать о том, что и так не оставляет ни днем ни ночью? Страх может подстегнуть и добавить энтузиазма, но всему есть предел. Как говорится, манхэттенский проект не за день строился. Или это говорилось про Рим? В любом случае что-то связанное со старушкой Землей.
– Я про них не забыла!
– Отлично, Скади. И мы тоже. И мы очень сомневаемся, что волки забыли о нас.
Она почувствовала, что Ночной совет отключился, ушел в крошечный, не поддающийся обнаружению участок мозга – ждать до следующего контакта.
Скади явилась в рубку «Паслена», ощущая, что гребень пульсирует яркими переливами алого и розового.
Рубка – круглая комната без окон в самом центре корабля – была просторна, свободно вмещала пять-шесть сочленителей. Но сейчас там находились лишь Клавэйн и Ремонтуар – как и в тот момент, когда Скади уходила отсюда. Оба покоились, закрыв глаза и сложив на груди руки, в амортизационных гамаках посреди сферы, погруженные в поток данных с корабельных систем. Выглядели они до смешного умиротворенными.
Скади подождала, пока рубка выбросит сеть гибких контактов, сплетет защитный гамак для новой гостьи. Лениво прощупала разумы коллег. Мозг Ремонтуара был открытой книгой, даже барьеры на пути к информации, полученной от Узкого совета, казались опознавательными метками, а не глухими стенами. Его разум был словно город из стекла, тут и там тонированного, но всегда прозрачного. Одним из первых ухищрений, каким научил Ночной совет, был способ проходить сквозь барьеры членов Высшего совета. Когда Скади присоединилась к нему сама, умение очень пригодилось. Не все члены Узкого совета имели доступ к тайнам – в конце концов, существовало еще и Внутреннее святилище. Но от Скади не укрывалось ничто.
Однако разум Клавэйна оказался на удивление непрозрачным. Это злило ее, восхищало, будоражило и наполняло отвращением. Его нервные имплантаты были намного старше, чем у любого другого сочленителя. Клавэйн не позволял усовершенствовать свою нервную сеть. Немалая часть его мозга вовсе не была охвачена сетью, нервные связи оставались редкими, распределенными неэффективно. Конечно, поисковые алгоритмы Скади могли извлечь данные из тех элементов, которые входили в сеть имплантатов, – но и это на деле оказывалось непросто. Поиск в мозгу Клавэйна – все равно что раскопки в
