— Да уж, — отозвался он. — Это был укус столетия. — Он не хотел продолжать эту тему.
— Очень мило с твоей стороны, — сказала Чарли. — Ты совершенно посторонний человек и так помогаешь мне — хотя совсем меня не знаешь. Ты даже не знаешь моей фамилии.
— Меня вполне устраивает Чарли, — ответил он. Это, похоже, удовлетворило ее.
— Но я не слышала твоего имени, — сказала девушка.
— Ник Эпплтон.
Она засмеялась своим булькающим смехом, прикрывая пальцами рот.
— Это имя мог бы носить какой–нибудь литературный персонаж. «Ник Эпплтон». А может быть, частный сыщик. Или один из телеведущих.
— Это имя указывает на компетентность, — сказал Ник.
— Ну, ты действительно компетентен, — согласилась она. — Я имею в виду, что ты вытащил нас — меня — оттуда. Спасибо.
— Где ты собираешься провести следующие сорок восемь часов? — спросил Ник. — Пока он не остынет.
— У меня есть другая квартира; ею мы тоже пользуемся. Мы переправляем товар с одной квартиры на другую — на тот случай, если на нас будет выписан ОА–ордер. Обыск и арест, как тебе известно. Но они нас не подозревают. У родителей Дэнни куча денег и много разных связей; как–то раз, когда вокруг нас стала околачиваться ищейка, один высокий чин из ПДР, друг Дэнниного папы, позвонил куда надо, чтобы от нас отстали. Это был единственный случай, когда у нас возникли проблемы.
— Не думаю, что тебе следует идти на эту квартиру, — сказал Ник.
— Это почему? Там всe мои вещи.
— Отправляйся туда, где он тебя не найдет. Он может убить тебя. — Ник читал разные статьи об изменениях личности, которым подвергаются алкоголики. О том, сколько звериной ярости зачастую выплескивается наружу, о фактически патологической структуре личности, о быстро прогрессирующей мании и неистовой параноидальной подозрительности. Ну вот, теперь–то он сам столкнулся с этим, увидел алкоголика. И ему это не понравилось. Нет ничего удивительного в том, что власти признали это противозаконным — действительно противозаконным: если им удавалось изловить алкоголика, то обычно он на всю оставшуюся жизнь оказывался в психодидактическом рабочем лагере. Или пока он не был в состоянии нанять какого–нибудь крупного юриста, который в свою очередь мог бы оплатить дорогостоящее индивидуальное тестирование, ставящее целью доказать, что период пристрастия к алкоголю закончился. Но на самом деле он, конечно, никогда не заканчивался. Одержимый алкоголем оставался таковым навсегда — несмотря на операцию Плата на промежуточном мозге, области мозга, контролирующей оральные потребности.
— Если он будет меня убивать, — сказала Чарли, — то и я убью его. А вообще–то он напуган куда больше меня. У него куча всяких страхов; почти все, что он делает, делается от страха — или, я бы сказала, в панике. Он все время находится в какой–то истерической панике.
— А что, если бы он не пил?
— Он все равно был бы напуган; потому и пьет… Но не впадает в бешенство, пока не напьется; он просто хочет куда–нибудь убежать и спрятаться. Но этого он не может сделать — потому что думает, что люди наблюдают за ним и понимают, что он торговец, — и тогда он пьет; потом все это и происходит.
— Но ведь когда он пьет, — сказал Ник, — он привлекает к себе внимание; а это как раз и есть то, чего он пытается избежать. Разве не так?
— Может быть, и нет. Может быть, он хочет, чтобы его поймали. Он ведь и палец о палец не ударил, чтобы чем–нибудь заняться до того, как начал торговать книжками, брошюрами и микрокассетами; его всегда обеспечивала семья. А теперь он пользуется доверчи… — как это говорится?
— Доверчивостью, — подсказал Ник.
— Это значит — когда ты хочешь верить?
— Да. — Смысл был примерно тот.
— Ну вот, он пользуется доверчивостью людей, поскольку они — очень многие из них — слепо верят в Провони, понимаешь? В то, что он вернется. Во всю эту лажу, которую ты в избытке найдешь у Кордона.
Ник недоверчиво спросил:
— Ты хочешь сказать, что вы — те, кто торгует произведениями Кордона, те, кто продает их…
— Мы не обязаны в это верить. Разве тот, кто продает кому–нибудь бутылку спиртного, обязательно сам должен быть алкоголиком?
Эта логика, во всей своей строгости, поразила его.
— Значит, это только из–за денег, — заключил он. — Вероятно, ты и не читала, что там, в этих брошюрах; ты знаешь их только по названиям. Как служащий на торговом складе.
— Кое–что я читала. — Она повернулась к нему, по–прежнему потирая лоб. — О Господи, у меня разболелась голова. У тебя дома нет чего–нибудь вроде дарвона или кодеина?
— Нет, — ответил он, внезапно ощутив тревожную неловкость. «Она хочет остаться со мной, — подумал он, — на ближайшие пару суток». — Послушай, — предложил он, — давай я отвезу тебя в мотель — любой, случайно выбранный. Дэнни там ни за что тебя не найдет; а я оплачу две ночи.
— Проклятье, — сказала Чарли, — там у них есть этот главный регистратор местонахождения и контрольный центр, которые фиксируют имя каждого, кто занимает номер в любом отеле или мотеле Северной Америки; за два юкса Дэнни может узнать это с помощью обычного телефонного звонка.
— Мы используем чужое имя, — настаивал Ник.
— Нет. — Она покачала головой.
— Но почему? — Его неловкость все нарастала; внезапно он почувствовал, что она прилипает к нему, как наклейка, — он никак не мог оторвать ее от себя.
— Я не хочу оставаться одна, — ответила Чарли, — потому что если он действительно найдет меня одну в номере какого–нибудь мотеля, то он точно вышибет из меня дух — не так, как ты видел, а по–настоящему. Я должна быть с кем–то; надо, чтобы рядом были люди, которые…
— Я не смог бы остановить его, — честно признался Ник. Даже Дзета, со всей его силищей, не смог задержать Дэнни дольше, чем на какие–то секунды.
— Он не станет с тобой драться. Просто он не захочет, чтобы кто бы то ни было посторонний видел, что он со мной будет делать. Хотя… — Она сделала паузу. — Мне бы не следовало тебя впутывать. Это нечестно по отношению к тебе. Представь, что у тебя дома разгорелась бы драка и нас всех повинтило бы ПДР, а потом они нашли бы у тебя брошюру, которую ты получил от нас… Наказание тебе известно.
— Я выброшу ее, — сказал он. — Теперь же. — Он опустил боковое стекло скиба и полез во внутренний карман за маленькой книжицей.
— Значит, Эрик Кордон идет на втором месте, — равнодушным тоном, без осуждения, сказала Чарли. — А на первом месте идет защита меня от Дэнни. Разве это не странно? Оч–чень странно!
