– Неужто вы мыслите, – патетически вскричал Дин Крыжовский, – что мы, аки львы рыкающие, способны разорвать на части своего собрата, а потом, обрядившись в венки и помахивая сорванными ветвями, отправиться на пир жизни, оставив мученика засыхать в катакомбах Гекубы?
Вообще говоря, подобная манера излагать мысли была не типична для доблестного космопроходчика, и изреченная фраза свидетельствовала лишь о том, что, подбирая человеколюбческую литературу, капитан делал немало ложных шагов.
– Я против такого плана, – упрямо сказала Лира Офирель.
Литте плакал, обхватив руками кадку и увлажняя слезами подзолистую почву.
– Я тоже против, – высказался Стойко. – Позорно спасать свою шкуру ценой гибели женщины!
– Если дело только в голосе, – вставила Ангам Жиа-хп, – то его можно изменить.
Благородная представительница дуэнской флоры протянула руку к хвосту блок-лингвиста, но тут же отдернула ее, ибо в звуках, издаваемых Калиостро, отчетливо послышались милые детские интонации.
– Дело не только в том, – пояснил капитан. – Мы должны выбраться на волю все вместе. Кроме вашего, могут быть и другие варианты. Например, раз Гекуба боится метасуществ, мы можем развести их на корабле. Думаю, что сорок тысяч попугаев заменят одного Ангама Жиа-хп.
– Сорок тысяч попугаев не смогут действовать синхронно.
– В таком случае, сооружаем инкубаторы, высиживаем двести пятьдесят миллионов какаду и пускаем в распыл всю Гекубу разом!
– Вы лучше меня знаете мощности космоплана, – примирительно сказала Ангам Жиа-хп, – но не забывайте, что доступ к лабораториям и механизмам для вас закрыт. Ида Клэр строго следит за этим.
– Что касается Идочки, – прошипела Лира Офирель, – то я специально для нее выращу в своей каюте чертову дюжину самых убийственных ара.
– Долг наш – прощать ненавидящим нас… – пробормотал капитан. Потом он тряхнул головой, отгоняя опийные пары идеологически вредной литературы, и скомандовал обычным своим голосом: – Отставить террор! Хотя использование попугаев как личного оружия представляет определенный интерес. К сожалению, многотоннажного производства птиц мы действительно не сможем организовать. Зато теперь мы знаем путь…
Резкий стук прервал речь на полуслове.
– Кто там? – согласно инструкции спросил Крыжовский.
Молчание.
– Кто там? – капитан подбежал к двери и выглянул в проход.
Никого.
Стук повторился, за ним последовали еще какие-то звуки, не то смех, не то бульканье. Заговорщики многозначительно переглянулись. Звуки доносились из гузгулатория.
До сей минуты он был темен, недвижен и тих. Чуть слышно мурлыча и пощелкивая, переваривал никому не ведомую информацию. И вот, когда этого уже никто не ждал, на панели гузгулатория праздничными гирляндами засветились огни, звуковые сигналы слились в причудливую, смутно знакомую мелодию, и на словах: «Трусишка зайка серенький под елочкой скакал», легко откинулась массивная крышка, и на фоне опадающей, перепревшей пены появился исследуемый объект.
Одновременно взревел перфоратор выводного устройства, клацнули ряды острейших глоссопетров и принялись откусывать и выплевывать рулоны, неисчислимые километры и гексапарсеки бумаги, испещренные бесценной информацией.
Лира Офирель подбежала к зубастой морде перфоратора, подхватила начало первой ленты и, глядя на просвет, прочла:
– Гузгулаторное исследование опытных объектов. Объект № 1 – носок желтый, нейлоновый (далее именуемый «Носок»). Объект № 2 – субъект в одном желтом носке (далее именуемый «Субъект»).
Объект № 2 прыгал на одной ноге, стараясь натянуть на вторую Объект № 1. Он, речь идет об Объекте № 2, далее именуемом Субъектом, был чист, причесан и свежевыбрит, от него вкусно пахло туалетным мылом и лосьоном «Цветочный». Пестрая ковбойка и простроченные желтой ниткой джинсы составляли его одеяние, если, конечно, не считать знаменитых желтых носков. Субъект из гузгулатория оказался молодым и довольно симпатичным. По его лицу непрестанно блуждала добрая, хотя и несколько рассеянная улыбка.
Завершив свой туалет, то есть объединившись с Объектом № 1, незнакомец обошел всех присутствующих, пожал им руки и, не порадовав никого разнообразием, представился каждому:
– Субъект В Желтых Носках. Очень приятно… – затем осведомился у капитана, где он может остановиться, и, узнав, что направо по коридору каюты от номера семь до пятьсот сороковой свободны, пожелал хозяевам спокойной ночи и с достоинством удалился.
После его ухода Стойко Бруч завладел лентой и продолжил чтение:
– …при анализировании уникального казуса экологического ренессанса неклассическая квантово-релятивистская ретроспекция невозможна без некоторого психологического резонанса, без выявления эмоционального контекста, сближающего актуальный эпилог спинозовской «amor intellectualis» с ее ренессансным прологом, тем беспрецедентным слиянием критериев истины с критериями добра и красоты, которые являлись безальтернативными диспозициями генезиса контампарентной науки…
Лента выпала из ослабевших пальцев Стойко, не ожидавшего, что лишь специально тренированный мозг способен безболезненно воспринимать данные современной науки.
Ангам Жиа-хп приняла ленту и, мгновенно выявив опытным взглядом естествоиспытателя, привыкшего к работе с гузгулаторием, наиболее важные места, во всеуслышание прочла:
– …принудительная надпространственная девитализация и неизбежно связанное с ней появление обширных анаэробно-стерильных областей приводит к локализованному понижению энтальпии метазон и, согласно второму закону Ньютона Пончикова, повышению энтропии, выражающемуся в сапиенс-термической гиперпопуляции…
– С ума сойти! – призналась Лира Офирель.
– Ясно… – протянул Дин Крыжовский и, развернув ясеневое кресло к подчиненным, начал прояснять окончательно прояснившуюся ситуацию. Подчиненные слушали с проясневшими лицами, только в ясных глазах Лиры еще яснело недопонимание.
– Оказывается, мы с вами создали не только Идиных корсаров, но и всю Гекубу. Знайте же, что жизнь есть способ существования пространства. Где некому двигаться, там незачем быть расстояниям. А что составляет девяносто пять процентов мировой биомассы? Астеровирусы! Мы уничтожили практически всю микрофлору целой Галактики! Посудите сами, много ли жизни осталось в пределах нашей ойкумены? Сотни полторы цивилизаций, пяток планет с узкоспециализированной, неспособной к развитию биосферой, да дюжины полторы молодых, развивающихся планет. Это капля в море мертвого, убитого нами вакуума. Страшно вспомнить, сколько килопудов белка сдал на приемные пункты только наш коллектив! А покойные Стриббсы работали еще эффективней! И вот результат: равновесие в природе нарушено, возможно, непоправимо. Мы встретили в космосе астеровирус, сочли его чуждым и вредным и, не раздумывая, уничтожили. Но вместе с астеровирусом мы уничтожили само пространство, получив нечто действительно чуждое нам – Гекубу. Если срочно не принять мер, причем самых радикальных, то мир отныне будет… – капитан метнул взгляд на перфоленту, – лишь эманацией внепротяженной сущности.
