Винди сжала губы, намекая на то, что надо говорить тише.
– Я очень благодарна, Алекс. Правда. И тебе тоже, Чейз. – Похоже, это был удар ниже пояса. – Но здесь не комната для переговоров.
– Получается, тебе пришлось кое-что пообещать, чтобы меня сюда затащить.
– Послушай, – вздохнула она, – даю еще один. Всего будет семь. Но не более того.
– Винди, взгляни на эти вещи. Никто не станет по ним тосковать. Мне нужно двенадцать предметов. Ты имеешь здесь огромное влияние, а для меня это немало значит. – Он даже потупил взгляд. Все это мне было известно – я очень часто видела Алекса на аукционах, и ему всегда удавалось вызвать жалость. – Сколько раз я выступал с лекциями о Кристофере Симе?
– Много, – согласилась она.
– Я хоть раз отказывался от приглашения?
– Нет. Никогда.
– Я когда-нибудь брал хотя бы корпель?
– Нет.
– Значит, я работал на общественных началах?
– Да, Алекс, на общественных.
– Другим ты платишь по сотне. Бенедикт работает бесплатно.
Причина, естественно, заключалась в том, что выступления в помещениях разведки позволяли Бенедикту знакомиться с потенциальными клиентами и производить на них надлежащее впечатление. Винди закрыла глаза. Она была далеко не глупа. Все это было хорошо ей известно, так же как мне. Но ей не хотелось обижать Алекса.
– Ты тут главная, Винди. Все это знают. Что бы ты ни решила, Понцио возражать не станет.
– Девять, – наконец сказала она. – И ей-богу, это все. Fini. Completo.
– Ты жесткая женщина, Винетта.
– Да, мы знаем.
– Попробуем как-нибудь справиться, – улыбнулся Алекс. – Спасибо. Я благодарен тебе.
Она искоса взглянула на него:
– Алекс, когда меня уволят, ты найдешь мне, надеюсь, местечко в «Рэйнбоу».
– Винди, для человека с твоими талантами место в «Рэйнбоу» всегда найдется.
Предметов было множество – столовая посуда, защитные очки, записи виртуальной реальности, полотенца, мочалки, даже насадка для душа.
– Винди, – спросила я, – где бортовые журналы?
Оглядевшись вокруг, она сверилась с планшетом:
– Там, в углу. – Она показала в заднюю часть помещения. – Но они не продаются.
– Почему?
– Ну, мы не все выставляем на продажу. Кое-что хотим оставить для выставки о «Полярисе».
Оказалось, что они придержали немало первоклассных вещей, кроме бортжурналов. Среди них оказались: принадлежавший Мартину Класснеру экземпляр «Космологии» Сангмейстера в кожаном переплете, с рукописными пометками на полях – многие из них, как считалось, были сделаны во время полета (судя по надписи на табличке); заметки Гарта Уркварта, позволившие его сыну завершить мемуары отца-политика, – эти воспоминания опубликовали через десять лет после исчезновения Уркварта под заголовком «На баррикадах»; диплом капитана межзвездных кораблей, выданный Мадлен Инглиш, а также фотография пилота и пассажиров, сделанная на космической станции перед их отправлением в свой последний полет. Табличка гласила, что копии этой фотографии на следующий день будут продаваться в сувенирной лавке. Алекс взял бокал для шампанского на высокой ножке, с эмблемой корабля. Такой бокал следовало поднимать в торжественных случаях.
– Как, по-твоему, он будет смотреться в офисе? – спросил он.
Превосходный бокал. Стрелка. Звезда. КСС-117.
– Ты не смог бы из него пить, – сказала я.
Алекс рассмеялся. Бокал отправился в контейнер, и мы двинулись дальше. Алексу приглянулся командирский китель – естественно, принадлежавший Мэдди: белый с голубым, с отделанными нагрудными карманами и нашивкой «Поляриса» на рукаве. Он снова спросил моего мнения.
– Без вопросов, – ответила я.
Он повернулся к Винди:
– Почему личные вещи не вернули родственникам?
Мы остановились перед плакатом с Нэнси Уайт. Хотя картинка была неподвижной, в облике женщины читалась стремительность: она всматривалась в джунгли и, вероятно, вслушивалась в грохот далекого водопада.
– Выдающаяся женщина, – сказала Винди.
– Да. Была.
– Личные вещи оставались у нас на период расследования, но оно длилось много лет и закончилось лишь недавно. Полагаю, разведка не стремилась возвращать их, а родственники, видимо, вскоре о них забыли или утратили к ним интерес. И вещи попросту остались на складе.
– Что будет, если родственники объявятся сейчас?
– У них больше нет прав. По прошествии семнадцати лет предметы становятся собственностью разведки. – Она взглянула на попавшийся ей на глаза кулон. – Есть еще одна причина, по которой разведка не очень-то хотела возвращать их: предполагалось, что те могут быть заражены каким-нибудь загадочным вирусом.
– Вирусом, из-за которого исчезают люди?
Винди слегка смягчилась:
– Откуда мне знать? Меня там не было. Но наверняка разведка отчаянно искала хоть какой-то ответ, и поэтому они сохранили у себя все находки – на случай, если те понадобятся. Впрочем, вряд ли такой случай представился. Они даже стерилизовали корабль, словно причиной происшествия могла стать какая-то зараза.
– И в конце концов продали его.
– В тысяча триста шестьдесят восьмом «Эвергрину», – печально проговорила Винди. – По сниженной цене. «Полярис» стал «Шейлой Клермо». Она до сих пор возит инженеров, инспекторов и разных важных персон. Это последнее, что я о ней слышала. – Улыбнувшись, она взглянула на часы. Пора было идти дальше. – На что еще вы хотите взглянуть?
Мы выбрали Библию в кожаном переплете с именем Гарта Уркварта на обороте титульного листа и мемориальную табличку с перечислением восьми предыдущих экспедиций «Поляриса». Коппаванда-1352, Брейкман-1354, Мойяба-1355. Планеты, заселенные «немыми» или входившие в их сферу влияния.
– Они думали, что нашли белую дыру, – сказал Алекс, прочитав мои мысли.
– Это уж точно стало бы величайшим открытием, – улыбнулась Винди.
Но белых дыр не существует, это всего лишь теоретические домыслы. «Белые дыры» – красивое название. Кажется, будто они непременно должны существовать, внося приятную симметрию в космические процессы. Но вселенной плевать на наши представления об эстетике.
Перечислялись и другие пункты назначения: они назывались по прибытии корабля туда, обычно в честь кого-нибудь из пассажиров. Сакарио, звезде которой суждено было превратиться в сверхновую в ближайшие десять тысяч лет; Чао-Ти, когда-то считавшаяся источником искусственного радиосигнала; Брольо, где процветало небольшое поселение. Продолжительность экспедиций составляла до полутора лет.
Меня подвели к электронному блокноту: судя по прикрепленному к нему сертификату, он принадлежал Нэнси Уайт. Содержимое, из уважения к частной жизни, было удалено, что, разумеется, существенно снижало его ценность, но приятно было узнать, что на свете еще есть честные люди. Алекс прищурился и направился к жилету, который мы видели на некоторых фотографиях Мэдди.
– Ему цены нет, – прошептал он так, чтобы не слышала Винди.
– Это будет седьмой, – сказала я.
Еще до нашего прихода Алекс заметил, что предметы, имеющие отношение к Мэдди, – самые ценные. У меня возникли сомнения.
– Она везла знаменитостей, – сказала я. – Исторических личностей.
– Не важно. Капитан – трагическая фигура. К тому же она была красива.
– Уайт выглядела не хуже.
– Уайт не теряла пассажиров. Поверь мне, Чейз.
До сих пор он всегда оказывался прав. Поэтому мы взяли одну из двух форменных рубашек Мэдди, остановились перед темно-зеленой сумочкой, украшенной цветами и певчими птицами. Сертификат гласил, что это личная собственность Мадлен Инглиш. Алекс открыл сумочку. Там лежали ручка, расческа, бумажник, нитка искусственного жемчуга, несколько форменных нашивок и две пары сережек.
– Это все входит в комплект? – спросил он у Винди.
– Была еще косметика, – кивнула она, – но давно испортилась.
Они сошлись на цене, которая показалась мне завышенной. Однако набор получился неплохой, и Алекс лишь милостиво улыбнулся: так всегда бывало, когда он хотел сделать вид, будто переплатил и уже жалеет о сделке. Он отдал вещи Винди. Та передала их помощнику, который сообщил, что мы выбрали наш лимит.
Миновав витрины с мебелью и оборудованием, мы прошли в дальнюю часть зала. Капитанское кресло, стол для совещаний, дисплеи, даже вакуумный насос. Но эти предметы, за исключением кресла, выглядели обезличенными и вызывали куда меньший интерес.
– Вам досталась лучшая часть, – сказала Винди, многозначительно взглянув на нас.
Когда мы уходили, маджа разглядывал настенную табличку со схемой корабля.
– Сколько получит он? – спросила я.
Винди откашлялась:
– Для него ограничений нет.
– Не слишком честно.
– Он Главагосударства. – Винди натянуто улыбнулась. – Когда возглавите правительство, позволим то же самое и вам.
Мы направились в соседнее помещение. За нами следовал молодой человек с чемоданом – почти мальчишка, лет девятнадцати, не больше. Пока Винди подсчитывала общую сумму, я спросила парня, откуда он.
