человека. Сам профессор и его тринадцатилетний сын. Мало кто мог бы сказать, почему опытный астроархеолог выбрал для своих изысканий планету, где не наблюдалось никакой цивилизации, так как эволюция жизни на ней не продвинулась дальше примитивных кровожадных рептилий. Свое главное открытие Десмонд Николсон хранил в тайне, потому что именно оно давало ему преимущество перед коллегами. Однажды на планете Сахара на фрагментах уцелевшей стены засыпанного песками древнего города он обнаружил странную фреску. На ней были нарисованы созвездия северной гелисферы Галактики. Среди других изображений выделялась цепочка звезд, помеченная условным знаком присутствия разума – два совмещенных треугольника с глазом в центре.
Эту карту профессор Николсон не только сфотографировал во всех ракурсах, но и тщательно скопировал собственноручно. С момента обнаружения фрески отец Дэни перестал хаотично метаться по Галактике в поисках артефактов давно исчезнувших цивилизаций, а начал планомерно обследовать указанные на схеме планетные системы. Когда дошла очередь до обыкновенного желтого карлика, который был чуть массивнее Солнца, Десмонд Николсон не задумываясь отправился к нему. Из семи планет и пятидесяти обращающихся вокруг них лун астроархеолог выбрал Амазонию – единственный мир, в котором была жизнь. В этом и заключалась его роковая ошибка. Но Десмонд пока ее не видел, иначе никогда бы не взял сына с собой…
Поначалу ничто не предвещало беды. Тяжелый шар космошлюпки опустился посреди болотистой поймы, распугав даже драконов, которые с нездоровым чавканьем расползлись в разные стороны. Прежде чем покинуть свое судно, профессор выпустил наружу целый рой рациометров – крохотных автономных беспилотников, которые должны были постепенно разлететься по всей планете, тщательно регистрируя все, что хотя бы отдаленно напоминало творения разумных существ. Затем Десмонд Николсон приготовился к выходу сам, велев сыну следить за ним по мониторам. Дэни, который уже много дней не покидал борта исследовательского звездолета, с удовольствием сам бы прогулялся по новой для себя планете, но кочевая жизнь приучила его к дисциплине.
Десмонд облачился в легкий гермокостюм, захватил с собой парализатор на случай нападения диких животных и выбрался из шлюпки. Дэни хорошо видел его на мониторах. Выпрыгнув из люка, профессор по грудь погрузился в болотную жижу, что его совершенно не смутило. Он протянул руку и выхватил из грязи причудливую раковину трехстворчатого моллюска. Почувствовав тепло дневного светила на своем панцире, моллюск раскрылся и, как цветок – лепестки, распустил свои щупальца, что немедля замерцали изумрудной россыпью биолюминесцентных точек. Десмонд Николсон поднял добычу над головой, чтобы сын мог ее видеть, а затем положил в сумку для образцов. Наблюдающий за отцом Дэни радостно улыбнулся, зная, что тот поймал моллюска специально для него.
Больше поводов для улыбок у него в этот день не было. Да и во многие последующие тоже. Мерзкий характер планеты дал о себе знать. Солнечный день внезапно померк. Дэни машинально посмотрел на контрольные приборы – над болотистой низменностью, куда опустилась их с отцом космошлюпка, образовалась область низкого атмосферного давления. Подул сильный ветер, который был лишь легким завихрением по краю бешено вращающегося торнадо. Болотная жижа тяжко заколыхалась под порывами ветра. Дэни ощутил смутную тревогу, ему очень хотелось крикнуть отцу, чтобы тот немедленно возвращался на борт космошлюпки, но он сдержался. Николсон-старший не любил паникерства. Тем более что пока ничего страшного вроде не происходило.
Он бродил по болоту, тщательно прощупывая дно под ногами особым щупом, в который тоже был встроен рациометр. Если попадется что-нибудь странное, в шлемофоне исследователя прозвучит особый сигнал. Дэни видел, как отец время от времени ныряет в жижу с головой, достает что-то, внимательно рассматривает и отбрасывает. Тем временем погода становилась все хуже. Тучи полностью закрыли небо, а ветер усилился. Живность попряталась. Даже прожорливые драконы куда-то сгинули. Дэни решил все-таки предупредить отца. Он коснулся сенсора вызова. Ответа не последовало. Мальчик отчетливо видел отца, который по-прежнему бродил по болоту, все время что-то доставая. Дэни повторил вызов. И опять тишина. Вероятно, буря создавала помехи.
Тогда мальчик кинулся в шлюз и начал натягивать на себя гермокостюм. От волнения и страха за отца он едва попадал в штанины и рукава. Дэни успел захлопнуть шлем, как вдруг шар космошлюпки качнулся, и мальчика отбросило от люка. Это был первый удар болотного цунами. Дэни, не осознавая опасности, снова кинулся к люку. Он успел распахнуть его, но, к счастью для себя, не сумел выбраться. Цепляясь за край люка, беспомощно наблюдал, как уносит его отца гигантская волна…
– Меня подобрала другая шлюпка с нашего корабля, – завершая свой рассказ, прошептал Дэни. – Отца искали, но так и не нашли. Ни живого, ни мертвого…
Глава седьмая. Улитка-психолог, укол ревности и хруст коралловой крошки
Со смотровой площадки космопорта открывался роскошный вид на знаменитые Коралловые Замки. Они высились над изумрудными зеркалами безупречно круглых лагун, отражаясь в них всеми своими пурпурными башнями, приподнятыми на приземистых расплывчатых колоннах, золотистыми арками, контрфорсами цвета маренго и чисто-белыми ажурными аркбутанами. Не существовало двух одинаковых замков. Все они казались творениями безумного архитектора. Хотя автор у них был один – Природа или, как считали верующие в Богиню, Великая Матерь. Напрасно Дэни подумал об этом. Мысленно обратясь к Великой Матери, он неизбежно вспомнил о Лейле Хазред. Чтобы отвлечься, Дэни поспешно отхлебнул нанококтейля и стал прислушиваться к своему соседу по столику.
– Когда десантная группа Мирканяна высадилась здесь, – бубнил тот, – никому и в голову не пришло, что это не искусственные сооружения. Сам Мирканян успел отрапортовать на Землю, что обнаружены явственные следы деятельности внеземной цивилизации. Потом ему пришлось долго оправдываться. И чтобы как-то себя реабилитировать, он посвятил остаток своих дней изучению местных сухопутных кораллов. Согласитесь, что его можно понять. Глядя на замки, не хочется верить, что это лишь известковые скелеты микроскопических моллюсков.
– Я читал, – решил блеснуть эрудицией выпускник философского факультета, – что это не просто кораллы, а результат мыслительной деятельности гигантских брюхоногих.
– На этой гипотезе настаивает Крейцер, – подхватил его собеседник, – но Сабуро с ним не согласен. Нет, он не отрицает, что сочинские гастроподусы умеют мыслить, но считает, что свои расчеты они держат исключительно в голове.
– Точнее, в мантии, – усмехнулся Дэни.
– Ах да, конечно. В специальной мантийной полости.
Разговор как-то сам собой увял. Собеседник Дэни – малорослый живчик-брюнет – допил свой нанок и куда-то сгинул. Жиголо остался один, рассеянно поглядывая на вереницу пассажиров, которые выбирались из салона большой космошлюпки, два часа назад покинувшей трюмный ангар рейсового звездолета «Каскад», который следовал по маршруту Земля – Сочи – Айма. Вновь прибывшие торопились покинуть маленький
