на провокацию, причем сам этого не осознает. Петушиные бои точнее. Или тараканьи бега».
Богатство аналогий снова привели Авдея к мысли, что люди, в сущности, поступают так же. Авдей продолжал перебирать аналогии:
«В бегах проигравший приносит убыток, а в петушиных боях погибает. Разница только в том, что Мита и Земля для пратиарийцев – это собственные изобретения. У нас бои роботов тоже никогда не вызывали ничего, кроме спортивного интереса. Люди ведь еще глумятся над живыми, такими же живыми, как и они сами, существами. А бои гладиаторов?!!!»
Последняя коварная аналогия окончательно раздавила Авдея.
Вернувшись на Калипр, Деш уже знал, какие его ждут сложности. О них он узнал из газет и телевизионных программ.
Люди стали общаться между собой непонятным способом. Событие оказалось любопытным и широко обсуждаемым. Как только он попал в университет, его перехватил Сайкон и сообщил, что его хотел видеть имилот Вейтел. По дороге Сайкон вкратце рассказал, что они уже попытались предпринять.
– Мы собирались вместе с Манкоа, приезжал Рейпатеонд. Позвали Лешаля, Сантера. Тебя нет, а они же тоже хорошо знают принцип.
Ты понимаешь, мы ведь не можем принять решение в отношении людей таким же образом, как и обычные решения для пратиарийцев, на уровне преферата Прата. Это же абсурд! Мы совместно с Манкоа разработали для людей правила поведения, где одним из пунктов было предписано разговаривать так же, как разговаривают пратиарийцы. Сложность формулировки была еще и в том, что у нас-то нет официального понятия «язык». Ознакомили всех с правилами. Самое удивительное, они проигнорировали эти правила!
– А известно, чем они аргументируют? – спросил Деш.
– Конечно, мы пробовали узнать причину. Они отвечают, что не хотят.
– Значит, у них появились новые желания, – начал рассуждать Деш. – Нужно понять, как это произошло.
– Это невероятно! – В таком же духе продолжал рассказывать Вейтел.
Видно, что он тоже был горд этим достижением науки в лице его университета. Но в его интонации, в отличие от имилота Сайкона, так же читалось требование объяснить происходящее и дать решение. Обстановка на срочном совещании была не праздно спокойной.
– Общественность негативно отнеслась к этому явлению. И вопрос поднимался на уровне преферата, – сообщил Вейтел.
– Вот ведь еще в чем особенность, – продолжил Сайкон, – это не локальное событие. Такой резонанс получился, потому что это происходит на всех линиях, куда открыты поставки людей.
Деш понимал, что перед ними возникла реальная проблема, но у него горели глаза, так как услышанное, означало, что…
– Это работает их логика, – пояснил Деш, – их система принятия решений и выбора приоритетов, благодаря которой они, собственно, и способны решать задачи самостоятельно. Без этого в любой нештатной ситуации они бы беспомощно стояли и ждали указания, как это делают служники всех предыдущих поколений. Они ждут команду и исполняют ее.
В основе побуждения к действию нашего принципа лежит мотив. Они оценивают необходимость тех или иных действий для достижения имеющихся целей. В настоящий момент они мотивированы работать, это обусловлено производственным процессом, заложенным на Клетионе. Для выполнения работы нет необходимости общаться между собой на каком-то конкретном языке. Видимо, цепочка такова.
– Подожди. Если ты говоришь, что в основе всего лежит мотив, то он же должен лежать и в основе отказа, – перевернул ситуацию Сайкон.
– Они отказались потому, что нет необходимости соблюдать это правило. Общение на другом языке не мешает им работать.
– Хорошо! Тогда почему они вообще начали говорить на своем языке? – продолжил Сайкон. – Здесь же тоже должен, я так понимаю, быть мотив?
– Откуда они вообще узнали о нем? – развил тему имилот Вейтел.
– На Клетионе они не говорили на других языках и не изучали их, – сказал Деш. – Значит, они узнали о них здесь. Это наши «настоящие»!
– Безсертификатники? – уточнил Вейтел. – А мы когда их начали задействовать в ваших центрах? – спросил он у Рейпатеонда.
– Около обиора назад.
– Невероятно! Это означает, что они полностью адаптировались в наших условиях, – констатировал Сайкон.
– И даже больше. Они начали адаптировать среду под себя. Это нормально для людей, – добавил Деш.
Я знаю, почему так получилось. Безсертификатникам проще говорить на своем языке. Причем, я так понимаю, они говорят все на одном, хотя для большинства из них он тоже не родной. Но его выучить легче, чем пратиарийский. Они идут по пути наименьшего сопротивления. А для сертифицированных это, с одной стороны, обусловлено необходимостью понимать безсертификатников и, с другой стороны, просто интересная новинка. Они тянутся к новому! Если они сами это не переболеют…
– Что значит «если», – перебил Деша Вейтел. – Они, может, и переболеют, но знания останутся. А в случае необходимости смогут общаться между собой, и никто их не сможет понять.
– Об этом я и говорю. Нам придется выучить их язык. Это очень простая и компактная система обозначений.
– На это нужно много времени?
– Мои дети одолели ее полностью, кажется, за три или четыре конжона. И я уверен, они не сидели асаны на пролет, а только после основных занятий и, естественно, игр.
– А если они потом выучат другой язык?
– Много не выучат. Для них это гораздо труднее, чем для нас. Эффект очередной новинки их не заставит идти на такой труд. Даже из соображений обособленного общения. Они поймут, что в этом нет смысла. Это, конечно, пассивная стратегия.
Я выясню, где они учат язык. Для них это сложный процесс, – размышлял дальше Деш. – Думаю, мы сможем предпринять и некоторые активные шаги.
Не сказать, что не сезону было ветрено, конец октября все-таки настаивал на своих порядках, только против обычного мело куда энергичнее. А может, просто было прохладнее и Солнце пробивалось к земле реже, оттого и казалось, что ветер более уверен в себе. Уже несколько раз норовила сорваться буря и, наконец, под выходные решилась.
Пока еще только гнуло деревья, хлопало незакрытыми дверями и кое-где выворачивало их, сносило несерьезно закрепленные рекламные щиты. По улицам несло какие-то бумаги и прочий брошенный мусор вперемешку с обломанными ветками и пылью, которую еще не успело прибить. Брызгал крупными мазками из сизого неба дождь, но все-таки стеснялся перейти в сплошной ливень.
Герман закрыл свою мастерскую раньше обычного, понимая, что в такую погоду нелепо ждать, что к нему кто-нибудь придет ремонтировать свою старую технику. Унылую вывеску с надписью «Ремонт» мотало и колотило порывами. Взгляд скользнул по ней, и в голове снова промелькнула надоедливая мысль, вызвав ощущение дежа-вю и улыбку: «Ремонт! Тупая
