«Утро» вышло хорошим, как и случившийся за ним «день». «Ночью» же мне снились несметные сокровища, найденные в раскуроченном нами схроне ушедших. Каплеобразные ушедшие держали оборону превосходящих сил вторжения, почему-то состоящих из огромного числа пьяных Санычей под командованием Светланы в образе одной из подружек моего друга, облаченной в совковский школьный костюмчик с передничком. Пролив реки серебристой «крови», по запаху сильно напоминавшей отработанное органическое машинное масло, мы вошли в сокровищницу. Помечтав еще десяток минут, я вернулся к реальной жизни. Наверное, по этой причине предававшийся чревоугодию в «Трех пескарях» Саныч сильно удивился моей сияющей, как новая копейка физиономии.
— Ты чё, годовую подписку на «Мурзилку» в лоторею выиграл? — спросил он подозрительно.
— Здоров, бродяга, — ударил я его по плечу. — Круто мы им наваляли! А добычи сколько взяли! Жуть!
— Где же ты обкурился-то? — съязвил Саныч удивленно. — У нас, вроде, травы быть не должно в синтезаторе.
— Да ты чё, старик! — продолжил я, не меняя тона и настроя. — Твоя школьница там такие вещи выдавала на баррикадах! Я прямо в нее влюбился пониже пояса!
— Тебе Светка рассказала что ли? — начал краснеть Саныч. — Нельзя бабам верить.
— Тьфу на тебя! — расстроился я. — Ты что шуток с утра не понимаешь?
— Ну и пользуй Верку, раз уж запал, — окончательно покраснел Саныч. — Только не надо мне мораль читать, сам бы посмотрел на эту вертихвостку, даром, что ей без двух месяцев восемнадцать…
— Да ты что, друже? — уже удивился я. — Мне сон приснился. Никаких Верок мне Светлана не показывала и ничего о них не рассказывала. У нас с ней даже разговоров об этом не было. Расслабляйся, как хочешь — это твое личное дело.
— А, ясно, — лицо Саныча начало приходить в норму. — Сны у тебя дурацкие.
— А в прочем, нужно бы поглядеть, кто там Саныча так разрумянил, — подумал я, вслух сказав. — Ну, сны и сны, хорошо, хоть ты в бикини не снишься.
— Оболтус, садись, давай, поедим и в бой, — сказал Саныч примирительно.
В прочем, второй день опять остался за тайной. Прошел он практически впустую. Саныч слетал на планету, осмотрев на месте и ощупав собственными руками в скафандре «живые двери», походил по проходам, и, взяв отгул, полетел на «Блохе» прошвырнуться по найденным Светланой с помощью аппаратуры «Ботаника» аномалиям. Я вяло наблюдал из кресла за процессом изучения киборгом облюбованной нами пирамидки и ее взаимодействий с диском. Было откровенно скучно. Я даже попытался почитать книжку про космические приключения. Все не шло. Мысли тихонько скатились к Санычевой Верке.
— Светик, а можешь ли ты показать мне Санычеву пассию по имени Вера? — спросил я мысленно.
— Тебе сюда или в каюту? — хитро поинтересовалась Светлана.
— Да просто посмотреть хочу, — ответил я крайне серьезно. — Саныч что-то на ней циклится.
— Она его свежая находка, — хихикнула Светлана. — Мне кажется, что он долго не решался.
— Вот теперь точно не передумаю, — сказал я вслух. — Давай голограмму.
— Зачем же? — удивилась Светлана. — Она уже в пути.
— Где? — не понял я.
— Здесь, — ответил мне с порога рубки голосок с намеком на обольстительность.
На пороге стояла девушка. Я бы ей не дал «почти восемнадцати», ибо выглядела она взрослее. Практически черные с мелированными прядками волнистые волосы почти до плеч. Молодое милое, но уже слегка капризное личико. Неплохой макияж, сделанный без любимых молодежью излишеств. Губки бантиком — видимо долгие тренировки у зеркала — слегка тронуты неяркой помадой. Темно-фиолетового цвета костюмчик с юбкой немного выше коленок, белая блузка со строгим воротничком, две расстегнутые пуговки и черный, видимо, шелковый галстук, завязанный крупным узлом, находящимся ниже расстегнутых пуговок блузки. Черные тонкие колготки и черные полусапожки из хорошей кожи с фиолетовой вставкой с одного бока, идущей от верха голенища до подошвы заканчивали образ обольстительницы Санычей. В руках «школьница» держала черный портфель-папку. Поза, видимо, тоже оказалась плодом долгочасовых тренировок у зеркала. Одна нога расслаблена, вдоль нее рука с портфельчиком, вес тела на второй ноге, юбка, облегая форму тела, красиво подчеркивает весьма взрослую попку. Головка чуть наклонена к плечу, взгляд слегка из-под ресниц.
— Хороша Вера, — сказал я вслух. — Где ж твои почти восемнадцать-то?
— Восемнадцать, — ответила девушка, слегка шевельнув головой, что вызвало колыхание мелированного моря волос. — Три месяца назад.
— Ты откуда знаешь? — спросил я Светлану мысленно.
— Саныч о ней давно думал, она была его заветным бзиком, — ответила Светлана мысленно. — Я о ней навела справки и не только справки, пока были над Землей.
— «Не только» — это как? — подумал я снова.
— Я послала за ней понаблюдать киборга, пока «Клоп» косил биомассу, — ответила Светлана. — У меня даже есть вполне зрелые и способные к оплодотворению яйцеклетки этой капризули.
— Ни фига себе! — удивился я вслух. — Это как получилось-то?
— Что получилось, парниша? — ответила мне Вера, опять колыхнув море волос и удивленно «хлопнув» ресницами. — Ты просил, я подумала и зашла.
— Дело случая, — отозвалась Светлана мысленно. — Девушка лежала в больнице в Архангельске, обследования по женским вопросам, родители у нее оказались дотошными людьми. Вот я и заказала необходимый материал.
— Как заказала? — удивился я еще больше, сказав опять вслух.
— Мальчиша, ты о чем? — Вера опять «хлопнула» ресницами. — Заказы — это твоя часть развлечения, сладенький. Порадуй девушку шампанским и хорошим шоколадом, она тебе всей душой и, возможно, телом отзовется.
— Да так, — отозвалась Светлана мысленно. — Найти адрес и контакты врача для меня не проблема. Поговорила с ним по телефону, все и образумилось.
— И как образумилось? — удивился я мысленно. — А самое главное зачем?
— Просто. — Ответила Светлана. — Контейнер с замороженными клетками киборг забрал из условленного места. А к вопросу «зачем», так хотелось изучить, кто так Саныча думами загружает, да может, ему и ребенка захочется.
— Ребенка? — совсем потерялся я, сказав это опять в слух. — Какого ребенка?
— Ого, парниша! — удивилась Вера вслух, сделав большие глаза. — Ну, там «туда-сюда», я, как бы, не против, но только с презиком. Меня родичи живьем съедят, если залечу!
