Вообще здесь, – ответил Аким.
– Не могу молчать! Я так не радовалась с тех пор, как мы вырубили все телецентры. Это уже… Слушайте, это уже лет шесть прошло, если не больше.
Инга пошла искать Глеба, сообщила ему, что задание, наконец, передано.
– Передавала ты? – спросил Глеб.
– Нет. Мы же обсуждали это, личных встреч нужно избегать. Обошлись.
– Ты знаешь кто?
– Нет, конечно! Я оставила все конверты и не дежурила возле них. Даже не знаю, когда забрали. Но когда обнаружила, что их нет, я бегом сюда.
– Где ты их оставила? – смутился Глеб.
– Эээ, нет! Ты сам сказал, что ты не должен этого знать! – припомнила Инга. – Ты лично запечатывал конверты, что в них никто не знает, а ты не знаешь, кто и как их получит.
– Ну, да! – улыбнулся Глеб.
– Так что, знаю только я. Но я уже забываю, на всякий случай, – улыбнулась она.
Глеб, прищурившись, посмотрел на нее.
– Ну, Браннекен, наверное, тоже в курсе. Иначе кто бы тогда смог забрать конверты?
– Уайдшер, – согласилась Инга. – Будем считать, что это очевидные вещи, и ты знал об этом сам.
С полпути домой Ериас сошел с поезда на промежуточной станции. Он решил домой пока не возвращаться, так как в третий раз уезжать оттуда без объяснений ему было бы еще труднее. А объясняться он не хотел. Точнее не знал, как можно объяснить навязчивое ощущение, что нужно ехать в совершенно незнакомое место, ни к кому и ни за чем. Тем более, вскрыв конверт, он получил четкое указание о неразглашении. Впрочем, это для него и так было очевидно.
Сначала его волновал вопрос, где взять деньги. Дома были небольшие сбережения; но этот вариант Ериас отверг сразу же. Достаточно того, что он сам оставил семью. Оставить ее еще и без средств он не мог. К тому же в его конверте, когда тот открылся, кроме записки с дополнительными инструкциями, так же были деньги. Ситуация немного упростилась. Но тем не менее, сколько потребуется денег для выполнения задания, он не знал. Поэтому эта проблема все-таки его продолжала беспокоить.
Он не легко, но нашел, где остановиться. Неподалеку же ему подвернулась не хитрая, но пыльная шабашка, хотя он бы лучше предпочел хитрую, но не пыльную. Несколько недель Ериас подрабатывал, чтобы обеспечить себя. Сколько было возможно, откладывал.
Твердая уверенность в необходимости намеченного мероприятия поддерживала бодрость духа и наполняла энергией и детским энтузиазмом.
В определенный день Ериас приехал в указанный город Вааль поездом на тот же вокзал, с которого лишь неделей раньше уехала Лейла.
Легко найдя нужный адрес и условленное место, он обнаружил, по всей видимости, требуемое оборудование. Что получил, то получил! Сомневаться повода не было. Из города, согласно записке, ему было необходимо выбраться на попутках. Даже не задаваясь вопросом, почему именно так нужно поступить, он впервые в жизни пытался путешествовать автостопом. Едва ли он мог предположить, что может быть даже определенный, хотя и негласный, этикет на этот случай.
Какое-то время водитель терпеливо надеялся, что тишина окажется короче дороги. Но по опыту он точно знал, что тишина ее только удлиняет. А хотелось бы наоборот.
«Не угадал сегодня. Притупилось чутье, – думал он, динамично разгоняясь до второй сотни километров и пропуская под собой смешную легковушку. Но даже легкий экстрим не развязал язык пассажиру. – Ну, раз он молчит… Может не сечет контекст, думает я ехал здесь специально, чтобы его подвезти. А тишина-то уши уже режет! – накипало накипевшее у водителя. – Ладно, не первый раз, зайду сам?»
– Ты скорость нормально переносишь? Не испортишь тут ничего? – заговорил водила.
– Угу, – скупо прогудел Ериас.
– А то не все переносят, – попытался хихикнуть рулевой. – Букашку вон сейчас обогнали, как встречную! А раз тоже было, я разгоняюсь, а попутчик, тоже, как тебя, подвозил…, – шофер уже почти было разговорился, и по ходу текста мельком глянул на Ериаса. Тот, казалось, не реагировал на присутствие в кабине водителя. – А ты первый, такой упорно молчаливый попался, – просипел водитель фуры.
– То есть, – не сообразил Ериас, к чему это он клонит.
Он едва перестроился снова на английский язык, на котором пытался говорить водитель.
– Да, говорю, пассажир обычно не успеет влезть, начитает плести всякую чушь, кто он, откуда он, куда, сколько дней бухал, почему на попутке, какие злые у него родственники, спасибо, что подобрал… лишь бы дорога казалась короче. И только если водителю не говорится, можно тогда и о своем помолчать, – членораздельно закончил мысль водила. – А то что ж получается, напросился, значит, уселся, и никакой радости от него, скуку только нагоняет. Ее и без тебя хватало! Ты б еще в уши себе что-нибудь засунул! – весь пар, кажется, сошел и он даже сухо засмеялся на последней фразе. – Я пока что Ойген буду, а тебя как именовать?
– Я Такис, – помедлив, ответил Ериас и задумался, была ли необходимость менять имя, а теперь коль уж сказал, нужно не забывать отзываться. Это, благо, ненадолго.
«Хм, ведь же точно ссажу. Прямо в лесу! – подумал с нарастающим нетерпением Ойген, пока пассажир соображал. – Ладно, попробуем продолжить».
– А по тебе видно, – сказал Ойген.
– Что видно?
– Что ты какой-то Такис, -сякис, -апанакис… как вы там у себя еще зоветесь. Я вас столько уже перевозил. Грека же ты?
Ериас улыбнулся.
– Грек.
– Какими судьбами здесь?
– Проездом был, – пришлось на ходу сочинять какую-то историю Ериасу. – На несколько дней приезжал.
После небольшой паузы водитель снова начал надуваться и ерзать. Он не резко, но с ощутимым торможением, снизил скорость до сотни.
– У тебя нет случайно ощущения, что когда сбавляешь скорость с двухсот до сотни, то кажется, что тебя столбы обгоняют? – любуясь собственным умением пошутить и одновременно на что-то намекая, с хохотом спросил Ойген.
– Я не часто езжу с такой скоростью, – ответил Ериас.
Водила снова не остался доволен таким ответом. Но он все-таки сделал последнюю, как он для себя решил, попытку.
– А ты все-таки странный, я тебе скажу.
– Да ты тоже, немного.
– А я-то чем? – обрадовался оживлению беседы водитель.
– Ты сказал, что ты пока Ойген. Странно, что пока, – нашелся, что вменить в странность Ериас.
– Тут ни поллитры странного, я тебе скажу! – заявил водитель. – Здесь я Ойген, два часа назад на запад был Эженом, – несколько протяжно выговорил водила, – некоторые называют Женькой, или даже Жекой, но чаще я Юджин. Еще, помню, однажды назвали Эвжиком. Вот я хохотал тогда, чуть не вмазал за такое в ухо. А по-вашему
