— Где мой сын?
— Он выжил.
Глаза Стаффы сузились, и он уронил голову в ладони.
— Благодарю Благословенных Богов. Я… я убил Крислу! Будь проклят Претор!
— Он был в высшей степени коварным типом. — Браен потянулся, чтобы потереть виски. — Но да, твой сын жив. Мы поместили его в государственное учреждение на Риге. Дела у него шли очень хорошо. Фактически, он отличался в избранной области. Он все еще находился там, когда мы вовлекли тарганцев в восстание. Я полагаю, он будет находиться в безопасности так же долго, как и Рига.
— Благодарю Бога, — вздохнул Стаффа.
— Нет. Я думаю, тебе лучше поблагодарить кванты вместо него.
— Где я найду его, Браен?
— Я не могу сказать тебе, где именно он находится в данный момент. Но, допуская, что ты и я придем к удовлетворительному соглашению, мы сведем вас вместе.
— Из меня не получается хороший заложник, и из моего сына не получится.
Старик рассмеялся, затем поморщился, как будто ему причинили боль. Я бы не был хорошим Седди, если бы немедленно уступил твоим требованиям. Достаточно сказать, что, учитывая текущую риганскую политику на Тарге, твой сын находится в большей безопасности, чем ты. Ты, Стаффа, и я должны прийти к какому-то соглашению о свободном космосе и роли Компаньонов. Я покажу тебе данные, если ты хочешь, но тебе придется поверить, что война между Ригой и Сассой приговорит нас всех.
— Будет трудно остановить войну. — Стаффа нахмурился, соединяя пальцы рук. — Конечно, ключ — Компаньоны. При мгновенных ударах, я мог бы свести ущерб к минимуму, избежать уничтожения планетарных ресурсов. Если Рига двинется в течение следующих двух месяцев, это будет бедствием.
Браен вытер свой мясистый нос и проворчал.
— Они будут опустошать планеты друг друга до тех пор, пока ничего не останется. Машина… ну, она может сыграть свою роль тоже. Мы не можем недооценивать…
— Браен, я думаю, пришло время развить новую теорию познания.
— Что ты хочешь, Стаффа? Какова твоя конечная цель? Господство в свободном космосе? Быть единственным императором?
— Я хочу разрушить Запретные границы, Браен. Какова твоя цена за сотрудничество?
— Свобода для Седди проповедовать там, где они хотят, в том числе, и среди твоих Компаньонов.
— Ты можешь положиться на мое слово.
Браен наполнил воздухом легкие и устало вздохнул:
— Кто бы подумал? — Он сделал паузу, слабо засмеялся и прибавил:
— В таком случае, пора начинать рушить стены между нами, . Кайлла говорила, что ты рассказал ей о своих родителях?
— Я сделал это.
— Стаффа, много лет тому назад у Седди с Микленой были крепкие и дружеские связи. Мы разделяли большую часть торговли. В то время Рига была просто гегемонией третьего мира, расцветающей индустриальной базой.
— С Миклены посылали многочисленные корабли на Таргу, и мы обменивали необработанные металлы на готовые изделия. Мы также обменивались чем-то еще, информацией, обрабатываемой в Мэг Комм. О, конечно, он не пробудился в то время, он был просто лучшим компьютером во всем свободном космосе.
— Суть всего этого в том, что молодой человек с Миклены появился в нашем Храме в Каспе. Он очень хорошо заплатил нам за доступ к машине и пропустил необработанные данные через Мэг Комм. Власть не всегда получается от правильных ответов, скорее, она родится от заданных правильных вопросов. В течение долгих лет, как результат его связей с нами и тех вопросов, которые он задавал, он приобрел солидную репутацию. Все это вознесло его на высоты власти на Миклене. Затем Рига захватила Таргу и прекратила наши связи. Мы были объявлены вне закона, а остальное теперь является историей.
— Этот человек, — догадался Стаффа. — Вы хотите сказать о Преторе?
— Я и делаю это. Конечно, когда Тибальт Четвертый разорял нас и пытался уничтожить Седди, мы не были полностью без своих собственных средств. Мы хорошо приспособились, ушли под землю и начали длительный утомительный процесс просачивания и на Ригу, и на Сассу. Нам ничего не угрожало, пока Претор пошел на все, чтобы установить связи по коммуникациям с Мэг Комм.
— Продолжайте.
— Расскажи мне о своей матери?
— Я не вижу, какое это…
— Просто расскажи мне!
Вне себя, Стаффа ответил:
— Она была белокурой, тонкой, с…
— Достаточно. А твой отец?
— Браен поднялся с постели, лицо его вновь порозовело. Он взял сосуд с водой и положил трубку в рот. Он пил и продолжал смотреть на Стаффу.
— Если в твоих словах есть смысл, я бы…
— Ты, как всегда, спешишь, Стаффа. Научись быть терпеливым. Те, кто сначала думает, а потом действует — выигрывают в жизни, — в словах Браена звучали отеческие нотки. — Теперь подумай, что ты знаешь о генетике. Доминанты и повторения?
— Я знаком с… Мои родители, — он прищурился. — Мои волосы черные.
— Да, — согласился Браен. — Твои волосы черные.
— Но это не означает, они не… Они не могли быть моими родителями.
— Нет, не были, — согласился Браен, кладя тонкие руки на круглый животик. — По крайней мере, один из твоих родителей должен был бы иметь черные волосы, как у тебя.
— Ты знаешь, кто…
— Извини, Командующий. Мы никак не можем знать.
Достаточно сказать, что если и существуют какие-то записи, они все остались на Миклене.
Стаффа задумался, морщась, как от боли. Он вспомнил Здание гражданских записей — дымящийся булыжник, перекладины и полурасплавившиеся от прямого теплового излучения с орбиты.
«Значит, возможно, ты никогда этого и не узнаешь. Ну, а так ли это для тебя важно, Стаффа кар Терма? Я то и тот, кто я есть. Не больше и не меньше».
— Скажи мне, Браен, как ты оправдываешь так много смертей за одно убийство? Ты считаешь свои поступки этичными?
Браен перевел взгляд на скалу, нависшую над ним:
— Мне трудно это оправдать. Магистр Хайд и я очень старательно все запланировали, очень тщательно обдумали. Насколько ценно выживание этих особей. Командующий? Мы считали, что это необходимо, — и мы вынесли себе приговор. Вас надо было остановить. Машина не давала повода усомниться в окончательном результате.
Стаффа закрыл глаза, замерев, как будто его ударили кулаком. В голове вспыхнули и погасли образы его снов. Планета сотрясалась от толчков в кошмаре разоренных городов. Колонна рабов брела к транспортам, на них были надеты ошейники, в глазах светилась тоска и неверие в возможность происшедшего. Вот мать рыдает над кусками тела своего ребенка, там истошно вопит девушка, которую куда-то тащит мужчина, уже объятый похотью. Вздымались желто-оранжевые языки пламени, все окутывал черный дым… — А мечты и надежды людей пылали в ненасытном огне разрушения…
