— Артур Вальдо-Бронте?
— Да.
— Заходите.
Внутри кабинет тоже напоминает больничную палату: кровать с никелированными бортами и приподнятым изголовьем застелена белой простыней, над ней прямоугольный биопрограммер, тоже принципиально не отличающийся от больничного, справа от меня — стол с двумя стульями.
— Мне туда? — спросил я, кивнув в сторону кровати.
— Нет. Пока за стол. Садитесь.
И я услышал, как за спиной щелкнул замок.
Старицын сел напротив и изучающе посмотрел на меня.
— Артур, сколько спали?
— Два часа.
— Понятно. Хоть домой отправляй.
— Ну, это же штатная ситуация, биопрограммер обычно справляется, — нагло процитировал я. — А на крайний случай у вас наверняка есть инъектор с кофеином.
— Есть, конечно.
Он открыл ящик стола и выложил белую капсулу с иглой в герметичном пластиковом пакетике.
— Откуда знаете мои книги?
— Всю ночь читал.
Он улыбнулся.
— Да, это конечно уважительная причина. А какую?
— «Особенности психокоррекции в Открытом Психологическом Центре».
— Отлично. Для нас самая актуальная. Много прочитали?
— Страницы до сотой.
— Очень хорошо. Значит, про предварительный психологический опрос уже все знаете?
— Все, что там написано. И Александр Анатольевич мне рассказал.
— Александру Анатольевичу привет передавайте, мы с ним вместе учились.
— Я знаю.
Он кивнул.
— Что еще запомнили из первых ста страниц, кроме кофеина?
— Что вы сейчас пытаетесь установить со мной раппорт, пробить психологическую защиту, чтобы я раскрылся.
— Угу. Пятерка. А вы сейчас ни в какую не хотите раскрываться. Зачем? Чтобы мне жизнь медом не казалась?
— Понимаете, когда знаешь методику и видишь, что именно ее против тебя и применяют, очень трудно принимать слова за чистую монету.
— Ну, первую ошибку нашли. Артур, никто против вас никакую методику не применяет. Я ее применяю для вас и за вас. У нас до сих пор распространено восприятие Психологического Центра как наказания. Да ни наказание это вообще!
— Помню, лечение. Выучил.
— Ну, пусть будет «совершенствование», если вам так не нравится «лечение».
— А зачем вообще нужно все это словоблудие? Все же сделает биопрограммер.
— У вас кольцо связи есть?
— Конечно.
— Вы можете на него скачать абсолютно любой текст?
— Ну, естественно.
— И любой университетский учебник?
— Разумеется.
— Тогда зачем вам преподаватели?
— Вообще-то можно обойтись.
— Можно. Но с преподавателем эффективнее. Потому что он и объяснит, и разберет трудные моменты, и покажет, как задачка решается. Вот мы этим и занимаемся.
Я пожал плечами:
— Занимайтесь.
Он вздохнул.
— Артур, на самом деле я очень рад, что вас направили ко мне. Вы очень интересный человек. Пасынок императора, сын сепаратиста и бунтовщика. Что у вас в душе творится с таким наследством?
— Думаете, нет ли раздвоения личности?
— Растроения. Там же еще Леонид Аркадьевич влияние оказывает. Верно?
— Да.
— Или расчетверения? Вы ведь последние две недели лежали в больнице с генпрокурором Нагорным. Тоже сильная яркая личность.
— Расчетверение — это уже что-то из мрачного средневековья, — заметил я.
— Там было четвертование. Не тяжело?
— Ну, когда Нагорный говорит: «Не подавай апелляцию это слабость, это не по-мужски, поезжай в Центр и не рыпайся»; император говорит: «Я тебе не советчик, это дело твоей совести, решай сам»; а отец: «Во всем надо идти до конца, подавай апелляцию, борись». Ну, трудно, конечно, Олег Яковлевич.
— Отец победил?
— Да. Он мне, наверное, просто ближе по характеру. Я и Леонида Аркадьевича, и Александра Анатольевича уважаю безмерно.
— Так, Артур, у вас рубашка с короткими рукавами, — констатировал он.
И у меня пробежал холодок по спине.
— Да, — кивнул я.
— Давайте на кровать, обувь снимайте, ложитесь.
Я прекрасно понимал, почему именно сейчас. Потому что я начал раскрываться, отвечать, начался «человеческий разговор», как он пишет в своей книге. Надо сказать, сделал он меня где-то минут за пять.
Я лег. Он вынул из ящика стола еще нечто миниатюрное в прозрачном пакетике и также упакованные резиновые перчатки. Принес вместе с инъектором на столик у кровати. Сел рядом. Откуда-то из-под столешницы возник пузырек, видимо, с дезинфицирующим веществом и ватный тампон.
— Руку давайте. Левую. Ладонью вверх.
Он надел перчатки, распаковал второй пакетик. Там оказалась игла с маленьким металлическим шариком на конце. Действительно похоже на булавку.
Тампон коснулся вены на локтевом сгибе. Игла пробила кожу, так что на поверхности остался только шарик.
Все произошло почти мгновенно, я ничего не успел почувствовать.
— Руку пока не сгибайте, — сказал Олег Яковлевич. — Кольцо связи снимайте. Осторожно. Давайте мне.
Сеть пропала. Я услышал только, как кольцо звякнуло о стеклянную столешницу возле изголовья.
— У нас разговор пошел, так что я буквально чуть-чуть. И надеюсь, инъектор нам не понадобится.
У меня слегка закружилась голова.
— Голова кружится? — спросил Олег Яковлевич.
— Немного.
— Ничего страшного. Это нормально. Не тошнит?
— Нет.
— Ну, поехали.
Вопросов было несметное количество. Все я не помню, хотя все время оставался в сознании. Зачем были некоторые из них, не понимаю до сих пор. Я отвечал на автомате, иногда выдавая длинные тирады на короткие вопросы. Не то, чтобы я совсем не контролировал процесс, но контроль был сильно ослаблен. Придумать что-нибудь или соврать было невозможно совсем.
Я один раз попытался сопротивляться, когда речь зашла о так называемых «преступлениях» моего отца. Даже не думал, что это для меня так болезненно.
И голова закружилась сильнее.
— Артур, не закрывайтесь, — сказал Олег Яковлевич. — Я вынужден увеличивать мощность, вы так до инъектора доиграетесь. Не тошнит?
— Нет.
— Ну, давайте перерыв сделаем, — наконец сказал он.
Он, видимо, выключил биопрограммер, потому что комната встала на место.
— Иглу пока не снимаем, — проговорил он. — Без кольца потерпите. Не пропадет. Здесь есть кафе: пообедаем, потом продолжим.
— А сколько сейчас времени? — спросил я.
Было очень непривычно об этом спрашивать. Кольцо всегда выдает информацию.
— Без пяти три.
Значит, я уже четыре часа в Центре.
Кафе оказалось на том же этаже, за что я был благодарен: меня пошатывало.
Олег Яковлевич усадил меня за столик, а сам пошел за едой.
Принес поднос с бульоном с пряностями, какое-то мясо на второе и чашку черного кофе.
— Бульон выпить, кофе — тоже, мясо съесть, — проинструктировал Старицын.
— Это что вместо инъектора?
— Ну, можно считать, что да.
Я стеснялся булавочной головки в вене и прятал руку: в кафе был народ. Хотя, по-моему, никто не обращал внимания.
Бульон пах белым перцем и базиликом, и здорово обжигал небо, но все равно был в кайф.
Старицын притащил себе такой же.
— Тоже отнимает энергию? — спросил я.
— Еше бы! Легче лес валить.
— И как результат?
— Результат пока не окончательный… Артур, проблемы есть. К нам ведь попадает народ с полной ерундой. Оскорбления, клевета, мелкие потасовки, кражи очень мелкие, коммерческие нарушения, налоги. А начинаешь копать и понимаешь, что это маленькая вершина айсберга, которую мы случайно заметили — и слава богу, что вовремя заметили — а там в глубину ледяная гора на полкилометра.
— И большой у меня айсберг?
— Средних размеров. Справимся. Но работать нужно.
— Сколько это займет времени?
— Недели две, но… Артур, когда у вас сессия в Университете?
— Через неделю.
— Вы были в больнице. Сможете нагнать материал?
— Если не буду каждый день с утра до вечера торчать у вас, то смогу.
— Понятно, о том и речь. Интеллектуальную деятельность вообще трудно совмещать с лечением в Центре. Сколько времени займут экзамены? По минимуму?
