Его фасеточные глаза, укрепленные на невысоких члениках, уставились на них.
— Он не вооружен, — выдохнула Вольева и тут же поняла что шепот тут ни к чему. — Думаю, он послан выследить нас. Мы в одном из тех отсеков, куда не достигает зрение корабля. Слепой отсек.
Сенсоры робота делали легкие движения взад и вперед, как будто он пытался точно определить расположение женщин. Затем стал отступать во тьму.
Хоури застрелила его.
— Зачем ты это сделала? — спросила Вольева, когда эхо взрыва умерло вдали, и ее глаза перестали жмуриться от яркой вспышки, сопровождавшей взрыв. — Все, что он видел, уже передано кораблю. Стрельба бессмысленна.
— Мне не понравилось, как он на меня таращил глаза, — ответила Хоури. — И вообще… одной заботой меньше.
— Понятно, — сказала Вольева. — А зная скорость, с которой корабль производит вот таких, можно считать, что через двадцать секунд его заменит новый.
Хоури поглядела на нее так, будто Вольева выдала шутку, смысл которой не поддается расшифровке. Однако та говорила совершенно серьезно. То, что она заметила только что, вызвало у нее дрожь, куда более сильную, чем от появления робота. В конце концов предположить, что корабль рано или поздно возьмется за роботов ради получения информации, было совершенно естественно. Логично предположить, что он будет искать возможности подготовить такие машины и для убийства оставшихся членов экипажа и пассажиров. Все это она могла предсказать и сама — рано или поздно. А вот это — нет! Никак не то, что сейчас приподнялось над пеной корабельной слизи. На какое-то мгновение оно остановило свои черные крысиные глазки-бусинки на Вольевой, а затем взмахнуло голым хвостом и исчезло в темноте.
Вольева вспомнила, что сторожевые крысы тоже подчиняются кораблю.
Когда сознание вернулось — а Силвест не сразу смог вспомнить, когда оно его оставило, — его окружала большая компания как бы размазанных звезд. Они совершали что-то вроде замысловатого танца, и если он еще до сих пор не ощущал тошноты, то тут решил, что пляшущих звезд вполне хватит, чтобы вызвать сильнейший приступ рвоты, почему он так плохо чувствует себя — будто в каждую клеточку тела засунули ватный тампон? А потому, что он в скафандре, вот почему! В одном из тех специальных скафандров, которыми располагает команда корабля! Такой же как тот, который доставил их с Паскаль с поверхности Ресургема на корабль. Этот скафандр заставил его наполнить легкие какой-то мерзкой жидкостью вместо воздуха!
— Что случилось? — произнес он про себя так, чтобы дать возможность скафандру, который, как он помнил, обладает простейшим встроенным приборчиком для чтения мыслей, уловить этот вопрос.
— Я разворачиваюсь, — проговорил его скафандр. — Инверсия с использованием ракетного двигателя.
— А какого дьявола мы тут делаем? — разбираться в своих воспоминаниях было отвратительно. Все равно что искать конец в мотке запутанной веревки. Он никак не мог понять — откуда положено начинать.
— Мы находимся примерно в миллионе километров от корабля, а это чуть меньше, чем расстояние до Цербера.
— И мы прошли этот путь… — он замолчал. — Нет, постой, я не имею представления о том, как долго мы летим.
— Мы вылетели семьдесят четыре минуты назад, — чуть больше часа, подумал Силвест. Но если бы скафандр сказал, что прошли целые сутки, Силвест поверил бы ему безусловно. — Наше среднее ускорение — десять g. Мне было приказано спешить за Триумвиром Саджаки.
Вот теперь он вспомнил. Появление Саджаки чуть ли не в полночь. Пробежка к хранилищу скафандров. Потом всплыло, хотя и не во всех деталях, прощальное письмо, которое он оставил Паскаль. Это была уступка с его стороны, единственная роскошь, которую он себе позволил. Все равно если бы в его распоряжении были даже целые дни для подготовки бегства, то это вряд ли что-нибудь изменило по существу. Наверняка он не взял бы с собой ни средств для записи своих впечатлений, ни аппарата для фиксации подземных видов. Ведь у него есть доступ к библиотеке скафандра и к его богатой сенсорике. Скафандры были, как хорошо знал Силвест, вооружены, они могли защищать себя от всех тех видов атакующего оружия, с которыми сейчас столкнулся «Плацдарм» Вольевой. Скафандры умели «выдавливать» из себя инструментарий для различных анализов, могли создавать в себе пустоты для хранения в них образцов и результатов их тестирования. Кроме того, подобно космическому кораблю, скафандр мог действовать автономно. Внезапно он понял, что ошибается: скафандр на самом деле и был космическим кораблем. Это сложный, необычайно гибкий аппарат для космических полетов, в котором было место лишь для одного пассажира. Это космический аппарат, который может действовать и в качестве шаттла, и — если необходимо — может быть превращен в средство передвижения по поверхности планеты. Если уж по правде, то, только имея скафандр, он мог надеяться осуществить путешествие в глубины Цербера.
— Я рад, что, пока ты набирал скорость, я спокойно дрыхнул, — сказал Силвест.
— А у тебя не было другого выбора, — ответил скафандр, демонстрируя полное отсутствие интереса. — Пришлось подавить твое сознание. А теперь, будь добр, готовься к снижению скорости. Когда ты снова очнешься, мы уже будем близки к цели нашего путешествия.
Силвест начал уже было подбирать формулировку для следующего вопроса — он намеревался узнать, почему Саджаки не объявился до сих пор, невзирая на обещание сопутствовать Силвесту, но прежде чем ему удалось конкретизировать свои мысли, скафандр снова погрузил его в сон, столь же лишенный сновидений, как и предыдущий.
Пока Хоури будет разыскивать Паскаль, Вольева решила побыть в рубке. Теперь она уже не рисковала прибегать к помощи лифтов, но, к счастью, ей предстояло подняться всего лишь на двадцать уровней. Утомительно, но переносимо. Кроме того, подобное путешествие практически безопасно. В лестничные шахты корабль роботов посылать не может, это ей известно. Даже машины на воздушных подушках, даже те, что плавают в атмосфере обычных коридоров, пользуясь магнитными полями или сверхпроводимостью. И все же она держала свой автомат наготове, пока кружила по бесконечным лестничным спиралям, останавливаясь лишь перевести дыхание да вслушаться, не слышно ли шелеста существ, крадущихся за ней или поджидающих ее впереди.
Поднимаясь наверх, она развлекалась, обдумывая способы, которыми корабль может убить ее. Это была весьма интересная интеллектуальная задача, которая требовала проверки глубины ее знания корабля, причем в аспекте, о котором ей раньше думать не приходилось. Теперь нужно было смотреть на те же вещи с совершенно иных позиций. Однажды — и не так уж давно — она сама была в ситуации, аналогичной той, в которой сейчас находился корабль. Она хотела убить Нагорного ускорением или хотя бы не дать ему превратиться в угрозу для нее, что практически было одно и то же. В конце концов она убила Нагорного, так как он первым попробовал уничтожить ее физически. Теперь способ, которым она добилась своего, занимал ее мысли. Она убила Нагорного, ускоряя и замедляя скорость движения корабля, изменяя режимы движения с такой быстротой, что тот заживо превратился в пульпу. Рано или поздно — и она не видела никаких препятствий, которые могли бы этому помешать, — корабль сам по себе обратится к той же идее. И когда это произойдет, ей лучше бы находиться где-нибудь подальше от этой жестяной коробки.
