class="p1">– Хотя бы ненадолго! – поддержал Тим.
– Мы не знаем, достаточно ли будет мощности трансфонаторов, – не мог успокоить бег своих мыслей Глеб, машинально выстраивая шаги, которые им теперь будет необходимо предпринять, – чтобы блокировать их деятельность вне пределов Земли.
– Тогда разместим транфонаторы прямо на орбите! – предложил Захар.
– Резонная задача на ближайшее будущее!
«Все детство мечтал посмотреть на тебя вот так вот сверху, в юности понял, что это не реально, эта профессия не для меня, но оставалась надежда на технический прогресс… А теперь вот смотри не хочу, кручу в любую сторону, хочу ближе, хочу дальше…
И что это я опять тебя включил вообще? Что-то ведь дернуло. Может, кто-то еще обо мне изредка вспоминает? – размышлял Авдей, и сам замечал, успевая удивляться этому, что мысли ползут настолько медленно, что иногда он может предугадать, какая будет следующая.
– Интересно, когда мысль угадывает следующую себя, это Деш специально предусматривал такую возможность, или это мне от скуки мерещится?
Перед его глазами медленно и даже, пожалуй, скучно поворачивался справа налево голубовато-белесый шар.
– И как космонавты годами на орбите на это могут смотреть? Наверное, у них много работы, если им это не надоедает».
Вернулся домой Деш с детьми.
«Значит, выходные, – подумал Авдей. – Значит, ничего не делать будет не так скучно. Правда, прошлые выходные прошли даже весело, – Авдею припомнились массовки, что были обиор назад, от чего он даже оживился. – Да и в последнее время мне вообще уже не так скучно стало. У меня тоже появилась как бы работа. Работой, конечно, не назовешь, денег не платят. Но они мне здесь и не нужны».
Майкл и Макар уже давно уговаривали Авдея тоже принять участие в их делах. А они оба делали это умеючи.
– Ты же тоже настоящий, – убеждал Макар.
– Да они тоже настоящие, – парировал Авдей, – только… как бы другой культуры. Ну, как европейцы и азиаты.
– Да это несравнимые вещи! Это как вишня и вишневого цвета мармеладка! Ты не должен спокойно смотреть на то, как они их эксплуатируют и нас пытаются занять тем же!
Но их методика убеждения, напирая и говняя чужую точку зрения, даже при наличии вменяемых аргументов не сработала. Удалось убедить его Эмили.
– Они не умеют жить по-настоящему, – говорила она. – Они не знают всей гаммы чувств, на которые способен человек. У них даже любовь сухая. Причем они ее никак не называют…
«Уж кто-бы говорил», – подумал Майкл, вспомнив, что все время, сколько он ее знает, она всегда была одна.
А знает он ее уже долго. Хотя они так и не научились ориентироваться в этом новом времени, но были признаки, подтверждавшие долгое знакомство. Самым убедительным мерилом времени было зеркало. По его мнению, все-таки прошло уже около десяти лет.
– И только мы, пока мы живы, а это скоро закончится, можем научить их этому, можем передать им подлинную человеческую культуру, научить их чувствовать, творить, созидать… – с неподдельным, как показалось Авдею, чувством не столько давила, сколько внушала Эмили.
– Мы хотим их научить созидать, разрушая тот мир, в котором они существуют, – возразил Авдей, в чем-то повторив собственные мысли Эмили.
– Не дури, мечтатель! Ты где этого нахлебался?! Этот мир не их! Это мир пратиарийцев. А все эти люди даже не знают, зачем они здесь живут! – напирал Майкл.
– Они в один голос говорят, чтобы выполнять свою работу! – ответил Авдей.
– И это, по-твоему, нормально? Бред! Жить ради работы! Ничего при этом за нее не получая! – наваливался на свою чашу весов Макар. – В них просто как-то вдолбили это рабское самосознание.
– Они же ни во что не верят, – аргументировала Эмили. – И самое главное, они не верят в себя! Мы дадим им шанс построить здесь свой мир. Мир пратиарийцев при этом не разрушится. Он слишком большой. Немного изменится. А как они хотели? Они нас сделали для того, чтобы мы изменили их мир! Надеюсь, с этим ты не станешь спорить?!
– И мы это сделаем! Хотя и иначе, чем они планировали! – перебил ее Макар и ехидно засмеялся.
– Пускай он будет полный противоречивых желаний, в этом выборе и есть ощущение жизни, – продолжила Эмили. – Мир станет живым и для них!
– Пускай этот мир станет их миром! –
Авдей стал вести начальные уровни человеческого. Он и сам его неважно знал, так как это был не его родной, но для начинающих этого было достаточно. А их количество только росло вслед за общей численностью людей, уже давно превысившей тридцать миллионов человек.
На исходе асана с первыми лучами Сиклана в последний рабочий конжон, когда пратиарийцы начинали расходиться по домам, люди напротив просыпались, и многие из них впервые осознанно начинали строить планы на грядущие большие выходные.
Прошел целый обиор с прошлых. И весь этот обиор на кафедре профессора Майкла Хаосманна, как он нарек себя здесь, они постоянно в той или иной форме постигали секреты независимости и настойчивого поведения, тайны свободного мышления и эффективные способы сказать «нет», принцип единства и как сказать одно, а поступить иначе.
Новость о том, что люди вновь оставили свои обязанности, долетела до Манкоа мгновенно. Следом накатила директива преферата Прата о том, что ситуацию как минимум необходимо держать под контролем.
Попытка использовать старые методы провалилась. На этот раз вежливое приглашение разойтись по гонам никто не принял. Люди остались на площади. Более того, они просто не обращали внимания на присутствие пратиарийцев до тех пор, пока пратиарийцы не решились применить силу и не просто уговорами, а руками, хотя и очень деликатно, попытались отвести одного из людей в гон.
Но тот не растерялся, а сделал все, как его учили.
– Аааааа, – заорал он. – Вы не имеете права! Я не пойду домой! Я хочу остаться здесь!
– Это его право!
– Руки прочь!
Поддерживали его из толпы, поступив тоже по науке. Они с криками кинулись ему на выручку.
– Оставьте его в покое!
– Что вы делаете?! Вы выломаете ему руки!
– Душегубы! Где вас учили такому обращению!
Кричали они наперебой.
Толпа зашевелилась, загудела и, как будто нехотя, но завелась. Майкл ловил кураж, его голова кружилась. Мог ли он себе такое представить, живя в своей халупе на зарплату, которую способен получать едва ли не самый ленивый американец.
– Давай Майкл, вперед, – сверлил ему на ухо полушепотом Изингома.
Но видя, что Майкл никак не наберет достаточно воздуха, оттого сколько ему хотелось выкрикнуть, решил подбавить ему решимости и негромко начать сам:
– Давай, долой
