— Там, куда он отправился, не слишком безопасно, — сказала Хоури и тут же подумала: а опаснее ли там сейчас, чем у нас на корабле?
— Да, я знаю. Я думаю, он даже не подозревает, какой опасности подвергает он себя… или всех нас.
— И все же твой муж — не обсевок в поле. Мы же говорим не о ком-нибудь, а о самом Силвесте! — Хоури напомнила Паскаль, что до сих пор жизнь Силвеста текла полосами невообразимых удач, и было бы странно, если бы фортуна покинула его в тот час, когда то, к чему он стремился всю свою жизнь, оказалось от него на расстоянии протянутой руки. — Он, конечно, скользкий прохвост, а потому шанс, что он и отсюда выберется, достаточно высок.
Этот панегирик хоть и немного, но все же успокоил Паскаль.
Только после этого Хоури рассказала ей о гибели Хегази и о том, что корабль, по всей вероятности, вознамерился уничтожить всех, кто еще остался на борту.
— Саджаки здесь не должно быть, — сказала Паскаль. — Я хочу сказать, что ему тут делать просто нечего. Ведь Дэн не знает, как добраться до Цербера. Поэтому он нуждается в помощи кого-то из вас.
— Вот и Вольева так думает.
— Тогда зачем мы сюда пришли?
— Полагаю, Илиа ждет подтверждения своих предположений.
Хоури сильным толчком отворила дверь, ведущую в медицинский отсек из частично затопленного короткого коридора. Одновременно она успела отвесить ловкий пинок сторожевой крысе, мешавшей ей войти в дверь. В клинике воняло. И воняло исключительно противно. Она тут же узнала этот запах.
— Паскаль, мне тут очень не нравится.
— Я… А что полагается говорить в подобных случаях? «Иди, я прикрою»? — Паскаль держала свой низкоэнергетический пистолет в руке, причем выглядела так, будто была не слишком уверена в своем умении с ним обращаться.
— Да, — отозвалась Хоури. — Прикрой меня. Совсем неплохая мысль.
Она прошла в клинику, выставив вперед ствол винтовки.
Когда Хоури вошла в комнату, та отреагировала на ее присутствие, тут же задействовав освещение. Хоури в свое время, после ранения Триумвира, навещала здесь Вольеву и считала, что достаточно хорошо разбирается в местной географии.
Прежде всего она взглянула на кровать, где должен был лежать Саджаки. Над кроватью висел тщательно отобранный набор шарнирных и откидных сервомеханических медицинских инструментов, расходящихся от одной точки, будто то была стальная рука мутанта с неожиданно многочисленными пальцами, каждый из которых заканчивался острым когтем. И все они были густо измазаны кровью. Она уже успела загустеть и походила на потеки красного стеарина.
— Паскаль, не надо сюда…
Но та уже успела увидеть то, что лежало на кровати под инструментами. Похоже, этот предмет был когда-то человеком по имени Саджаки. Кровать тоже залита красным. Разглядеть, где кончался Саджаки, а где начинались его выпотрошенные внутренности, представлялось почти невозможным. Он чем-то напоминал Хоури Капитана, но вместо серебристой окраски здесь была кроваво-красная. Как будто художник нарисовал на одну и ту же тему две картины, одна из которых была исполнена в более плотских и ярких тонах. Две половины одного страшного диптиха.
Грудь трупа вздулась и высоко поднялась над постелью, будто струи гальванизирующих токов все еще текли сквозь тело Саджаки. Но сама грудная клетка была разодрана. На дне расселины, тянувшейся от грудины до лобка, лужей стояла запекшаяся кровь, как будто чья-то стальная ручища разорвала Саджаки почти пополам и вырвала из живота все внутренности. Скорее всего так все оно и было. Возможно, это произошло, когда Саджаки заснул. Пытаясь удостовериться в этом, Хоури вгляделась в его лицо. Впрочем, выражения лица не различить — его скрывал слишком густой слой крови.
Нет, Триумвир Саджаки почти наверняка не спал.
Хоури спиной ощутила присутствие Паскаль.
— Не забывай, что я уже видела смерть, — сказала та. — Я ведь видела, как убивали моего отца.
— Но такого тебе видеть не приходилось.
— Да, — ответила Паскаль, — ты права. Ничего подобного я еще не видала.
И тут грудь Саджаки вроде как взорвалась. Что-то вылетело из нее, что-то такое, что было надежно закамуфлировано фонтаном крови, который оно само вызвало к жизни, так что было совершенно невозможно различить, что же это такое, пока оно не плюхнулось на покрытой кровью пол и не помчалось прочь, волоча за собой похожий на голого червя хвост. И тут же еще три крысы высунули из груди Саджаки свои острые морды, нюхая воздух и злобно тараща на Хоури и Паскаль одинаковые черные бусины глаз. Эти зверьки тоже перескочили через края «кратера», образованного ребрами Саджаки, шлепнулись на пол и последовали за той крысой, которая уже успела убежать. Все они моментально скрылись в каком-то укромном темном углу комнаты.
— Давай-ка смоемся отсюда, — сказала Хоури. Не успела она еще договорить, как что-то сдвинулось. Кисть стальных пальцев, двигаясь со слепящей быстротой, схватила ее парой своих когтистых, ромбических клешней, да так ловко, что она успела лишь пронзительно взвизгнуть. Клешня вцепилась в куртку и принялась терзать ее, в то время как Хоури, напрягая все силы, пыталась вырваться из стального капкана.
Она все же вырвалась, но машина уже успела вцепиться в ее винтовку и мощным рывком заставила женщину разжать пальцы. Хоури рухнула в жидкую грязь на полу. Обнаружив, что ее куртка измазана в крови Саджаки, она тут же заметила несколько ярких кровавых потеков на ложе винтовки, которые, должно быть, принадлежали уже ей самой.
Хирургическая машина подняла винтовку и подержала ее на виду, как бы хвалясь захваченным охотничьим трофеем. Парочка наиболее ловких манипуляторов попала куда надо и начала ощупывать клавиши управления и поглаживать кожу приклада, явно испытывая при этом извращенное наслаждение. Медленно, медленно манипуляторы наводили ствол на Хоури.
Паскаль подняла свой лучевой пистолет и разнесла всю установку. Измазанные засохшей кровью металлические обломки рассыпались по останкам Саджаки. Плазменная винтовка Хоури упала на пол обугленной, от нее шел вонючий дым. Из затвора и ствола летели голубые искры. Хоури поднялась с пола, всем телом ощущая кровавую грязь, измазавшую ее с ног до головы.
Безнадежно испорченная плазменная винтовка злобно жужжала, фонтаны искр сыпались все обильнее.
— Сейчас взорвется! — крикнула Хоури. — Скорее бежим отсюда!
Они повернули к двери и только спустя секунду сообразили, что выход уже блокирован. Их были тысячи. Они шли в три слоя, утопая в скользкой жиже, причем каждой отдельной крысе было плевать на собственную жизнь, они перли безумной массой в предчувствии близкой победы. А сзади нажимали новые крысы, — сотни, тысячи новых крыс, они лезли друг на друга, они покрывали весь пол коридора в пределах видимости. Могучий прилив грызунов, готовящийся ворваться внутрь отсека — цунами жадного крысиного аппетита.
