– Ты мне зубы не заговаривай, – прервал его сенатор. – Развел демагогию, понимаешь. Можешь говорить конкретнее?
– Я и говорю. Забирая деньги на нужды войны, военные тем самым сокращают расходы на другие программы, что ведет к ухудшению экономической ситуации в Республике. Пока это не очень заметно. Но чем дольше идет война, тем больше денег она требует, а это в конце концов вызовет недовольство тех, кому они не достанутся.
– Ну, это даже флотскому офицеру понятно, – фыркнул Нейман. – Сейчас в основном режут социальные программы. Хочешь разыграть недовольство социально незащищенных граждан?
– Нет. От этих граждан никакого толка. Даже если удастся их как-то организовать и даже вывести на улицы, то это ничего не даст. Во-первых, войну это не прекратит. Во-вторых, им кинут крошки с бюджетного стола, и они успокоятся.
– Так и будет, – согласился Нейман. – Тогда кого ты планируешь взять себе в союзники?
– Нам. Нам в союзники, – уточнил Вольдемар.
– Хорошо, нам. И все-таки, кого? И как остановить войну? Здесь одного нашего желания недостаточно. Или у тебя уже есть план?
– Планом это назвать нельзя, но кое-какие соображения по этому вопросу есть. А что касается союзников, то они должны иметь не меньшие, чем военные, финансовые и лоббистские возможности.
– То есть?
– То есть это могут быть только представители горнодобывающей отрасли.
Нейман задумался надолго.
– Предположим, я с тобой соглашусь. Пока их продукция пользуется увеличенным спросом, и они всем довольны. Но основную долю прибыли сейчас получают не они, а оружейники, электронщики и машиностроители. Когда это до них дойдет, они могут просто потребовать увеличения своей доли, и все.
– Нет, не все, – не согласился Дескин. – Сейчас мы строим корабли, поднимаем в космос миллионы тонн дорогостоящей стали и там гробим, топливо жжем кубическими километрами. И все это отрываем от своей промышленности, на обновление основных фондов средств идет все меньше. И горняки с энергетиками почувствуют это первыми. И вот когда до них дойдет…
– То будет уже поздно, – поморщившись, закончил Нейман.
Сенатор вытащил из потайного кармана карту памяти, вставил ее в свой переносной коммуникатор и вывел на экран содержимое одного из файлов.
– Читай. А то можно подумать, что ты один о судьбе Родины думаешь, а я тут только штаны протираю.
Текст представлял собой нечто среднее между докладом и аналитической запиской. Никаких ссылок на первоисточники не было, но не из головы же взял эти цифры сенатор, где-то нашел. А цифры были интересные. И математика была хитрая. Впрочем, со времен академии высшую математику, как и статистику, Вольдемар уже успел основательно подзабыть. Поэтому не очень понял, зачем нужно анализировать рост военных расходов по второй производной, но когда дошел до выводов… О, выводы были очень простыми и еще более интересными. При сохранении существующих тенденций, через девять лет, плюс-минус один год, эта вялотекущая война перейдет в войну на истощение с непредсказуемым результатом. А завершится она лет через двадцать, плюс-минус два года. При этом в ходе боевых действий с обеих сторон погибнут около двадцати миллиардов человек. Плюс два, минус три миллиарда.
– Двадцать через двадцать, – задумчиво произнес Вольдемар.
– Что? – не понял сенатор.
– Я говорю, что через двадцать лет погибнет двадцать миллиардов.
– Но это все не точно…
– Ну да. Год туда, год сюда. Двумя миллиардами больше, тремя меньше. Какая разница? Где же мы их всех хоронить будем? Целую планету под кладбище отвести придется.
– А вот об этом ты не волнуйся. Космос – он большой, в нем и пятьдесят миллиардов сгинут, и сто. Ты лучше думай, как все это остановить. И учти, времени остается не так много, как кажется. Я, конечно, не психолог, но думаю, что через три-четыре года заряд взаимной ненависти станет слишком велик, и остановить эту бойню будет уже невозможно. Пока обыватель ежедневные сводки с мест боев читает между спортивными новостями и светской хроникой, у нас есть шанс, но когда эти сводки вылезут на первый план, вот тогда будет уже поздно.
Теперь задумался Вольдемар.
– То есть у нас еще есть три года.
– Я бы сказал, два, – поправил его Нейман. – Но рассчитывать надо на год. В течение ближайшего года все решится.
– Никому не показывали? – Вольдемар Дескин кивнул на экран коммуникатора.
– Упаси господи. Тебе первому. Узнает тот, кому знать не следует, что мы тут замышляем, мне быстро несчастный случай организуют, а ты штрафной ротой уже не отделаешься. На скользкую дорожку вступаете, господин капитан третьего ранга.
– Я ее сам выбрал, – ответил Вольдемар. – Так что поздно пить боржом…
В этот раз Нейман был в кабинете не один. Кроме него присутствовал невысокого роста старичок с венчиком седых волос вокруг блестящей лысины. При первом взгляде на гостя на ум пришло определение «дедушка», навскидку Вольдемар дал ему лет семьдесят. При встрече на улице его можно было принять за провинциального бухгалтера, чему способствовали очки в простой стальной оправе, прикрывающие близорукие глаза, и мешковатый недорогой костюм. Однако сидели оба за небольшим приставным столом. Нейман покинул свое рабочее место и сел напротив гостя, что указывало на его, как минимум, равный статус, а скорее всего, тот находился на более высокой ступени местной иерархии, чем сам хозяин кабинета. Это предположение Вольдемара тут же подтвердилось.
– Заместитель председателя нашего комитета сенатор Тасселер, – представил гостя Нейман. – Капитан третьего ранга Дескин.
– Рад знакомству.
Вольдемар подошел к столу и пожал сухую крепенькую руку приподнявшегося из-за стола «дедушки», потом поздоровался с хозяином.
– Присаживайся. – Нейман указал на стул.
Когда Вольдемар сел, слово взял гость. Вот теперь стало ясно, кто здесь главный. Судя по манере речи и повадкам гостя, «дедушка» был тем хвостом, который привык крутить собакой.
– Я внимательно прочитал ваши соображения, сенатор, а также ваши, капитан. Все это, конечно, очень интересно, но, как вы понимаете, требует основательной проверки, а также подтверждения из других независимых источников.
И Вольдемар, и Нейман молча согласились с данным утверждением.
– У вас, сенатор, проблема вскрыта гораздо глубже, что неудивительно. По своему служебному положению вы имеете доступ к тем материалам, которых был лишен капитан Дескин. Однако, диагностировав болезнь, вы не предлагаете методов ее лечения.
Тасселер сделал паузу и посмотрел на Неймана, ожидая его возражений. Возражений не последовало, и зампредседателя сенатского комитета продолжил. На этот раз он обратился к Вольдемару:
