Увидев меня, Николь встрепенулась, бросила взгляд, полный боли, сожаления и раскаяния, но мне было все равно. Каждый сам выбирает свою судьбу. Бенито тоже увидел меня, посмурнел, скривился. Он не знал, как ко мне относиться, какую роль играть в общении, и это его бесило. Наверняка с ним «разговаривали» в департаменте о недопущении впредь «плохого поведения», дабы августейшее внимание вновь не коснулось его персоны и «школьного» дела вообще, и соответственно, чтобы не влетело им, ответственным за это ДБшным чинам. Должны были поговорить. Просто в субботу он посчитал меня слишком беззащитной жертвой, обидев которую, последствий не будет. Теперь же, после иголок охраны моей подружки он понял, что она крутая, что последствия могут появиться с любой стороны, и от этого находится в смятении.
А еще на заднем плане его сознания я рассмотрел ненависть, но уже по другому поводу — из-за ревности.
«Caramba, Хуанито, да ему и впрямь нравится Николь! Во дела?! А той нравишься ты!»
«Угу, — согласился я. — Но мне она до лампочки, особенно после случившегося.»
«Так именно это его и бесит!» — «обрадовал» внутренний голос.
Хуан Карлос опоздал, перед парой я его не видел, но зато после пары устроил мне допрос, прилипнув похуже Эммы. Пришлось вкратце изложить ему ход свидания с Бэль, умолчав об антикварном магазине, дисках и Сильвии, зато поведав о сногсшибательном танцевальном марафоне, ее предложении стать партнером и о трагическом завершении вечера.
— И что ты будешь делать? — помолчав, спросил он. — Я насчет Кампоса.
Я фаталистически пожал плечами.
— Ничего. Он сам по себе, я сам.
— А эта девушка? Ты будешь искать ее?
Я отрицательно покачал головой.
— А ты бы на моем месте искал?
Он задумался.
— Не знаю. Наверное, да.
— Я не готов к такому шагу.
— Но ты ее любишь?
Я тяжело вздохнул, похлопал его по плечу и пошел дальше. Любовь в жизни не самое главное.
— Эй, а что там насчет Эммы? Она ведет себя так, будто встречается с тобой! — догнал он меня, давая понять, что не просветив по поводу всех вопросов, я от него не отделаюсь.
Я усмехнулся.
— Если так — то это ее сложности. Мы не встречаемся. Просто спали.
— Ты спал с Эммой? — он от удивления остановился с отвиснутой челюстью.
— Дружище, давай сменим тему? — взмолился я. — Какие тут без меня новости?
Новости были. Начиная с отставки директора и заканчивая теми парнями, моими братьями по оружию. Они сейчас в больнице, оба, вместе с несколькими дружками Бенито, но идут на поправку и скоро вернутся. Обвинений больше ни против кого не выдвигали, ни Кампос, ни его друзья мстить не клялись, наоборот, присмирели. Выжидают. Так что парням, как я понял, ничего не угрожает.
В школе, буквально вчера, образовалось нечто вроде нового «сопротивления», ударная группировка титуляров, которые кучкуются на сей раз вокруг Селесты. Пока этому объединению один день и ведут они себя тихо, но вчера вечером уже случился инцидент с их участием, они уже дали понять, что не позволят с собой не считаться. Вчера после занятий они встретили троих зарвавшихся придурков со старшего курса, на том же самом месте, где неделю назад утюжили меня. Я знал тех троих, хотя и не сталкивался тесно — ничтожества при деньгах, дающие понять всем вокруг, какие те плебеи. На мой вопрос: «За что?», Хуан Карлос лаконично ответил: «За дело!».
С бригадой Кампоса пока эти ребята не контактировали, обоюдно делали вид, что друг для друга не существуют, но я не сомневался, когда все дружки Бенито подтянутся из госпиталя, а «школьное» дело исчезнет с первых полос, что-то обязательно произойдет. Но теперь их много, настроены они решительно, ДБ лютует, прессуя мафию, а значит не факт, что все закончится в пользу Кампоса.
— Значит, без меня не скучаете, — подвел я итог и усмехнулся. И понял, что эта война — не моя. Моя окончилась в пятницу, вместе с приездом королевы. И теперь только в их руках, что будет дальше: как они позволят к себе относиться, как себя поставят, так и будет. Я же сделал все, что мог.
— Слушай, а чего это ты меня про ангелов спрашивал? — повернул тему на больное будущий конструктор.
Я пожал плечами. Правду говорить нельзя. Вообще, о том, что был на территории дворца говорить нельзя. И тем более о своем решении. Но говорить что-то надо.
— Да так, снова инфанту встретил. В сопровождении охраны. Симпатичные девочки! Уже третий раз, представляешь? Какая-то любовь у нас с нею! — я засмеялся.
— Третий? — изобретатель недоуменно почесал подбородок. — А когда второй был?
Пары пролетели быстро и незаметно. И невероятно скучно. Командор, сука, вновь зверствовал, досталось на сей раз Хуану Карлосу. На меня пару раз бросил неодобрительный взгляд, но не тронул. Даже фамилию на перекличке не исковеркал.
Ближе к концу занятий я случайно встретил дона Алехандро — тот шел задумчивый, с потерянным видом.
— А, Хуанито! — увидел он меня и отвел в сторону. — Как ты?
— Нормально, — вымученно улыбнулся я.
— Говорят, ты меня искал? Что-то случилось?
Я не зло рассмеялся.
— Ну, теперь уже ничего, дон Алехандро. Уже все прошло.
Старик сочувственно улыбнулся.
— Ну и как оно? То, что прошло? Надеюсь, не возгордился? — его глаза смеялись, но сам он был полон тревоги.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет, все хорошо, дон Алехандро. Можно вопрос? Немного абстрактный, но мне кажется, вы единственный, кто может достаточно компетентно и непредвзято на него ответить.
Куратор кивнул. Слова о «единственном» его приятно задели.
— Вот представьте, перед вами два пути, две дороги. Одна из них ровная и прямая, вы знаете, что в ее конце, и это «что» неплохая вещь, о которой многие могут только мечтать. Эта дорога выстрадана вами, вы многое отдали за возможность идти по ней; заслуженная, завоеванная дорога. И вторая — узкая, извилистая. За каждым поворотом ее таится опасность, зачастую смертельная; вы не знаете ни куда она ведет, ни сколько будет длиться, ни что на ней ждет. Но то, что ожидает вас в самом конце, самом-самом — это суперприз, который и рядом не стоял с тем, что в конце первой дороги. Что бы вы выбрали, сеньор куратор?
Дон Алехандро долго понимающе молчал. По брошенному на меня взгляду мне показалось, что он все понял. Про меня и корпус телохранителей. Что у нас несколько более плотные отношения, чем должны быть. Затем тяжело вздохнул:
— Я бы выбрал первую дорогу. Но я говорил тебе, я — старик, мне многого не надо в жизни.
— А если бы вы были моложе? — не унимался я.
