Испытуемый сжал челюсти с такой силой, что Дживс показалось, будто она слышит скрип зубов. На мокром от пота лице Бронци стремительным калейдоскопом промелькнули ненависть, ярость, злоба… и страх.
— Однако ты ошибся в одном, — Владимир задумчиво посмотрел на открытый сундук и сияющие инструменты, разложенные в ложементах, выложенных красным бархатом. — Стажер, будьте любезны, вон ту бутылку с солевым раствором. Необходимо будет восполнять потерю жидкости у нашего гостя.
Леонор сделала пару шагов на негнущихся ватных ногах. Идея присутствовать при допросе уже не казалась ей такой уж хорошей, но отказываться было поздно.
— Благодарю, — сказал Сименсен, устанавливая стеклянную бутылку в специальный держатель. Игла в его пальцах нашла вену на руке испытуемого с такой легкостью, будто Арбитр был опытной сестрой из Госпитальеров. — О чем я говорил?.. А, да. Так вот, ты ошибся. Я не стал восстанавливать или аугментировать руки не потому, что мне нравится боль. И не потому, что мне нужно освежать старые заветренные воспоминания. Дело в том…
Арбитр достал из сундука складной столик, похожий на те, что ставятся у постели больного для складывания разных шприцев и прочих необходимых вещей. Аккуратно разложил его слева от допросного кресла. Бронци прошипел сквозь сомкнутые зубы длинную, зловещую фразу на языке, незнакомом стажеру Дживс. Непонятные слова звучали угрожающе, как черное ругательство и одновременно проклятие. Но Владимир лишь усмехнулся, с пониманием и без злобы.
— Дело в том, что я видел многих палачей, которые слишком увлеклись своим ремеслом, — сообщил он. — Власть соблазнительна, а власть над чужим страданием — соблазнительна вдвойне. Это большое искушение, особенно когда вкладываешь в ненависть к Ереси всю душу, как я.
Сименсен достал и положил на столик первый инструмент, похожий на хитро изогнутый, очень узкий скальпель, хищный и опасный даже на вид. Голос Арбитра чуть подрагивал при каждом движении. Но при этом все жесты Боргара были точны и верны, как у сервитора с самыми лучшими протезами.
— Поэтому я оставил руки в их прежнем состоянии. Я ношу усилители мышц и блокаторы боли, но всегда снимаю их перед допросом. Я причиняю немыслимую боль, но и сам испытываю ее при каждой манипуляции. Это не дает мне увлечься процессом, впав в грех гордыни, и всегда напоминает, что пытка — не развлечение, не средство самоутверждения или мести. Это инструмент, который должен применяться только в самых необходимых случаях и использоваться ровно столько, сколько необходимо для установления истины.
Сименсен повернул голову к Дживс и попросил:
— Пожалуйста, перезарядите аппараты, чистые пикты в шкафчике наверху, в углу справа от входа.
Высказав просьбу, Арбитр вновь сосредоточил внимание целиком на испытуемом.
— Не изрекут уста еретика правды, если могут солгать, — тихо проговорил Владимир. — Спасать твою душу уже поздно. Но я извлеку из нее семя лжи, без остатка. И ты поведаешь мне все, не утаив ни крупицы правды.
День десятый
Урчал мощный мотор, сквозь шторки обогревателя струилось приятное тепло. Холанн пригрелся, свернувшись в слишком просторной, не по размеру, шубе. Ему выдали не комбинезон с подогревом, а самую настоящую меховую доху с огромным высоким воротником, достающим до глаз и спускающуюся почти до щиколоток. Ходить в ней было очень неудобно, зато по крайней мере тепло — не отнять. На шее висела дыхательная маска, неудобная, с широким, натирающим шею ремнем. Через полчаса дороги Уве снял ее и повесил на подлокотник — надеть всегда успею, подумал он.
Холанн посмотрел налево, где громоздились ящики с пустыми бланками и прочей канцелярской снастью. Затем посмотрел направо, где сидел прямой, как палка, сервитор — носильщик, уставившись в никуда пустым взглядом. Вперед смотреть не было смысла, там не было ничего кроме высокой спинки водительского сиденья.
Почти сто пятьдесят километров дороги между "Волтом" и Танбрандом были не то, чтобы заброшены… скорее просто очень редко использовались. Не чаще одного — двух раз в месяц по ней проходил небольшой конвой из снегоуборщика с большим отвалом на покатой морде капота, тяжеловоза из сланцевых карьеров, груженого провиантом, кое — какими медикаментами… пожалуй, что и все. Ах, да, еще 'переменный состав' — нарушители дисциплины из СПО. Интересно, а они опасны?.. В топливе Волт не нуждался, поскольку еще на заре освоения нефтяной Линзы огромные подземные танки были накачаны под завязку. Тогда База 13 представляла собой относительно ценный объект с достаточно высоким приоритетом снабжения, поэтому топливом ее обеспечили из расчета авральной работы в режиме аэропорта с непрерывным циклом взлет — посадка. Прометия оказалось столько, что его продолжали потреблять до сих пор, поскольку сбывать "налево" в сколь‑нибудь существенных масштабах не представлялось возможным за отсутствием потребителей.
Шесть колес равномерно и часто стучали по стыкам бетонных плит, которыми была выложена двухрядная трасса. От времени и естественного смещения почвы дорога давно утратила прежний облик ровной серой ленты. Кое — где на нее наползли ледяные языки и пласты плотно слежавшегося снега, так что грузовик регулярно и резко потряхивало. В такие моменты водитель — настоящий здоровенный мужик, не сервитор — молодецки ухал и весло сквернословил.
А ведь мне впервые в жизни выделили персональный транспорт, подумал Холанн. Пусть и не геликоптер, пусть всего лишь обычный грузовик — "снегоход", но это только потому, что в малую летающую машину не поместилось бы все необходимое, а среднетоннажная уж точно не по чину и не по задачам… Это повышение… через две, если не через три, ступеньки. Ну, да, 'соответственно званию майора', хоть и временно. Это же начальник отдела. Ох, осторожно нужно с такими повышениями.
Уве, не снимая дохи, вынул изнутри руку из рукава, что оказалось очень легко из‑за его ширины. И погладил под шубой нагрудный карман форменного синего комбинезона, где надежно хранился пухлый конверт с предписаниями, настолько большой, что клапан кармана не закрывался.
Полномочия и статус Холанна неожиданно стали предметом недолгой, но весьма серьезной перепалки между тремя ведомствами сразу. С одной стороны никто не собирался выделять для занудной, долгой, чисто технической работы сколь‑нибудь высокопоставленных работников. С другой, учитывая характер объекта, ревизор — инспектор с правом описи всего подотчетного имущества должен был обладать соответствующим положением. Все‑таки полноценная база с настоящим гарнизоном и Комиссаром во главе. Пусть гарнизон крошечный, а комиссар разжалованный и вообще ИО, но все же…
