Кожаные шланги тоже использовались, но редко. Обычно строились надежные акведуки для подачи воды в нужное место, в них использовали глиняную черепицу, обожженную в печах. Чаще трубы, исполненные под наклоном. Тут такого сооружения пока не было, но был колодец, в котором воду поднимали с уровня, находящегося ниже линии моря. Вероятно, что вода в колодце всё – таки была неважная, быстро протухала, поэтому на суда воду попросту привозили.
Старик видел такой пожарный насос в одном крупном городе и совсем не ожидал обнаружить этот образец тут. Впрочем, такую бочку можно было вычерпать ведрами, вручную. И сделать это очень быстро, расставив всех людей цепочкой. На берегу имелись несколько стрел с деревянными блоками для поднятия грузов. Грузом тут были пожитки пассажиров, которые следовало забрать с собой. Повозки разобрали, вынули оси, колеса связали и уложили отдельно. Мешки и сундуки пронумеровали. Скотину ввели по длинным наклонным сходням в трюм, там было специальное помещение для животных. Впрочем, это было громко сказано, просто, судовой плотник построил специальную деревянную выгородку, которая теперь и отделяла этих людей от животных. Имелись и настоящие стойла для лошадей, а вдоль бортовой переборки уложены мешки с сеном, овсом. Впрочем, пассажиры сами привезли с собой достаточно много корма для своих животных, ведь никто их кормить в длительном пути не собирался. Да, нужно сказать, что пассажиров было довольно много. Некоторые были знатного происхождения, их поселили в помещение отдельной надстройки. Они имели своих слуг. Остальные люди должны были находиться в трюме, там им отгородили целое помещение. Были сделаны небольшие многоярусные полати, в ячейке которых, согнувшись, помещался один некрупный человек. Вещи все увязали и сгрузили в другой трюм. Команда располагалась отдельно, спали в гамаках, которые частично убирали в сторону днём.
Порт, который приютил это судно в своей акватории, был тоже невелик. Аккуратный заливчик, который способен защитить всех от среднего по размеру шторма. Невысокий маяк, который смело смотрел вдаль и указывал по ночам путь. Собственно говоря, тут всегда был маленький причал, на который никто никогда не рассчитывал, кроме местных рыбаков. Но однажды смотритель маяка нанял пару среднего размера барж, чтобы привезти несколько раз крупные камни, которые высыпали в некоторых мелководных местах. Этот инженерный расчет оказался верен, волнолом сработал. За пару лет такой мол тщательно укрепили, и теперь расширенный причал служил надежным пристанищем даже средним торговым кораблям.
Но особого значения этому месту не придавалось, так как в нескольких милях вдоль берега располагался настоящий крупный порт, имеющий целый, отдельный гарнизон. Причалы и городок были обнесены вокруг высокой каменной стеной. Стратегическое значение этого места было более выгодным для правительства.
А тут по-прежнему могли прятаться от непогоды рыбаки или даже контрабандисты.
Судно готовилось к отплытию. Вербовщик подошёл к старшему помощнику, что – то шепнул ему, кивнув головой в сторону, на своих попутчиков. Штурман повернулся корпусом, с прищуром взглянул на новых пассажиров, отдал команду боцману, чтобы тот позаботился о вновь прибывших. Вербовщик вернулся к лошади, поправил снаряжение, ослабил седло, перевязь.
Сказал старику, что всё в порядке, мол, не беспокойся, теперь о тебе и дочери позаботятся. Потом повёл коня в сторону здания, там он хотел перехватить немного горячей похлёбки, которую варили с утра из расчета на всех желающих. Священник и девушка последовали за ним. Старик стал разбирать повозки, он делал это не спеша. Ему уже помогал один молодой матрос. Сначала они выгрузили всё из повозок, затем распрягли быка. Задали животным корм. Потом сняли колёса, вытащили оси, связали все отдельно друг от друга. Затем пришёл другой человек, окинул взглядом поклажу, отметил всё в своей регистровой книге, утвердительно кивнул головой. И началась погрузка. Молодой парень был небритый, вокруг шеи он носил платок, на голове старый картуз с козырьком. Рубашка была во многих местах порванная, но тщательно зашитая. Боцман мог запросто угостить нерасторопного матроса куском линя. Такой удар рвал материю, было неприятно и больно. Но, самое главное, вину ни на кого не перекладывали, сам виноват, зазевался, что – то не выполнил вовремя, встал на дороге или вообще находился не на своём месте.
Телесные наказания проводили регулярно, как по расписанию. За малейшую провинность секли розгами, вымоченными в соленой морской воде. Человека раздевали догола, клали поперек горизонтальной балки или скамьи и наказывали. Число ударов определял обычно старпом, иногда капитан. Но за серьезные нарушения могли ещё посадить в карцер на хлеб и воду. Обычно это был простой ящик, предназначенный для различного снаряжения, так как больших помещений на судах не было. Располагался он почти под ногами, на уровне рабочей палубы.
Многие матросы носили пышные бакенбарды. Поэтому трудно было сразу определить возраст. И это было не просто дань моде, скорей всего, обычай. Чисто выбритое лицо мог позволить себе не каждый, но морской народ регулярно подравнивал то волосы, то бороду. Цирюльник или брадобрей приводил в порядок сразу всех подряд, согласно приказу Мастера. Цирюльник должен был иметь свой инструмент, тогда ему грели воду, готовили полотенца для распаривания. Он точил бритву на кожаном ремне, потом проверял её остроту, опять точил. Бритва была многоразовая, опасная. Такие вещи покупались на больших ярмарках, не каждый кузнец может изготовить хороший инструмент. Вообще цирюльник был специалистом широкого профиля, он мог вовремя пустить кровь, ампутировать сломанную конечность. Это, если возникала такая острая необходимость. Мог помочь при изменении давления, поставить несколько пиявок, если запас не был истрачен. Пиявки должны быть свежие и голодные.
В таверне Вербовщик посадил девушку и священника за отдельный стол. В помещении кроме хозяев никого пока не было. Он заказал похлёбку, вина, сыра и зелени. Священник помолился, перекрестил трапезу, от вина не отказался. Девушка съела немного бараньего супа, кусок сыра, кусок хлеба, попросила воды. Вербовщик сказал, что перед поездкой следует выпить грога, так будет намного легче переносить качку. Слова о качке вызвали у девушки целую бурю негативных эмоций. Она ещё не знала, что это такое, но плавать в лодке ей уже доводилось. Тут она услышала песню, которую пела маленькая девочка, вероятно, дочь кухарки.
Рыбацкий баркас с замётом идёт,
Но только не рыбу ловит.
Он тралит в небе отблеск от звёзд,
Его вольный ветер водит.
И борт его низок, и парус с платок,
Но волн он не боится!
Стихия в крови тех смельчаков,
Чьё судно в эфире мчится.
И если сетью поймают звезду,
Темнее небо станет!
А месяц пускай роняет слезу,
Замену он не достанет!
Рыбацкий баркас по небу плывёт,
Он лишь браконьерством занят.
Из звёзд ожерелье соберет,
И тучи кругом оставит!
Промысел тот спокон веков
Ведётся, до рассвета!
Рыбак, пополнив свой улов,
Исчезнет как комета!
Её тонкий голосок еле выводил слова этой песни. Беатрис она сразу понравилась, тем более что девушка обладала хорошей памятью и слова смогла спокойно запомнить. Потом девчушка убежала по своим делам, а девушка прислонилась спиной к стенке и заснула. У неё было время, чтобы отдохнуть, отец не тревожил её лишний раз. Он только появился, чтобы посмотреть, всё ли в порядке. Увидел спящую дочь, молча вышел.
