Уве, не снимая дохи, вынул изнутри руку из рукава, что оказалось очень легко из‑за его ширины. И погладил под шубой нагрудный карман форменного синего комбинезона, где надежно хранился пухлый конверт с предписаниями, настолько большой, что клапан кармана не закрывался.
Полномочия и статус Холанна неожиданно стали предметом недолгой, но весьма серьезной перепалки между тремя ведомствами сразу. С одной стороны никто не собирался выделять для занудной, долгой, чисто технической работы сколь‑нибудь высокопоставленных работников. С другой, учитывая характер объекта, ревизор — инспектор с правом описи всего подотчетного имущества должен был обладать соответствующим положением. Все‑таки полноценная база с настоящим гарнизоном и Комиссаром во главе. Пусть гарнизон крошечный, а комиссар разжалованный и вообще ИО, но все же…
Машину подбросило особенно сильно, водитель выдал совсем уж забористый текст, а Холанн больно прикусил язык. В кабине не было окон, только "вечный" плафон на низком клепаном потолке, наполненный для экономии светящимся радиоактивным газом. Но если вытянуть шею, то можно было глянуть в краешек лобового стекла. Там Уве видел скупые, бедные оттенки белого и серого. Белая снежная пустошь, серая лента припорошенной снегом дороги. Бело — серое низкое небо, по которому мчались облака. Восточный ветер снова гнал с океана непогоду. Холанн поежился, кутаясь плотнее в теплую уютную безразмерность дохи.
Самым простым решением, как поначалу показалось Уве (да и не только ему), стало бы присвоение ревизору какого‑нибудь временного воинского звания. Но оказалось, что армия, даже СПО, была 'государством в государстве' со своими правилами, весьма странными притом. На гражданских чиновников армия традиционно смотрела как на низшую форму жизни, способную быть лишь грузом в охраняемом конвое, не более. Формально "ввести в должность", в счет будущих заслуг, было возможно — хотя очень сложно и вызвало бы открытое неудовольствие офицерского корпуса. Но затем пришлось бы как‑то выводить Холана обратно, а это в данных обстоятельствах можно было сделать только через разжалование за серьезный проступок.
Ответ штаба СПО, если убрать обтекаемые выражения и свести его к одной фразе, был 'Вы рехнулись'. И перспектива поездки стала весьма туманной, чему Уве с одной стороны огорчился, рассчитывая все‑таки на последующее поощрение и повышение, а с другой — огорчился не очень сильно, поскольку откровенно побаивался новых мест и людей.
Компромисс, тем не менее, оказался найден довольно быстро, судя по всему, подобные коллизии случались и ранее, поэтому после короткой заминки шестеренки административной машины Танбранда провернулись вновь. Холанн получил на руки грозный мандат, согласно которому отныне назначался комендантом космопорта. Соответственно, по сложным и запутанным правилам функционирования гарнизонов при пунктах воздушного и космического сообщения, весь военный и военизированный персонал переходил в его оперативное подчинение. То есть формально Уве, пусть даже и без воинского звания, оказался командиром Базы 13. Красивое бюрократическое решение породило странного "бумажного" мутанта, с "цивильным" генезисом, но достаточно милитаризованного, чтобы выполнить поставленную задачу.
Разумеется, никто не ожидал от счетовода реального командования, и у Холанна, оценившего масштаб событий, прибавилось головной боли в виде раздумий — в каком стиле следует выдерживать доклад. То ли описать апокалиптическую картину упадка нравов и разграбления активов, то ли сделать акцент на "идеально с учетом сложившихся обстоятельств, объективных в контексте окружения". О том, чтобы описать все как есть, даже речи не было — теперь у счетовода появилось сильное подозрение, что в этом назначении политическая составляющая торчала, как красная клякса посреди отчета.
Уве снова выглянул из‑за водительского кресла. Грузовик въехал в протяженную зону так называемого "арктического буша". На Ахероне было очень мало собственной флоры, если, конечно, не учитывать всевозможную зелень Оранжереи. В тундре встречались главным образом карликовые — от силы метр — полтора высотой — деревца, похожие на помесь чертополоха и елки, очень темного, почти черного цвета и плотной плоской короной. Они росли группами по нескольку сотен стволов, срастаясь корневой системой и образуя труднопроходимые заросли. Вокруг Волта их, согласно отчетам, периодически вырубали, на всякий случай, поскольку на гарнизон отродясь никто не нападал.
Езды оставалось минут на двадцать. Как раз прибыть к вечеру, быстро со всеми перезнакомиться и после вечерней молитвы на боковую. А завтра с раннего утра — на работу. А как "знакомиться"?.. Уве хотел взять пару уроков у Иркумова, но не успел — техника откомандировали в соседний дистрикт, где вскрылись серьезные проблемы с электросистемой. Оказалось, что кто‑то давно и безбожно отсасывал электричество прямо из магистральных сетей, питающих Линзу, кинув хитрую сеть отводок, маскирующихся в общем хитросплетении коммуникаций Танбранда. Среди следователей появились даже энфорсеры Арбитрес, а для выявления всей запутанной картины мобилизовали лучших специалистов, к которым неожиданно причислили и отставного танкиста.
Холанн взодохнул и немного помолился про себя. О чем просить в данном случае Бога — Императора Уве не очень представлял, поскольку не знал, с чем придется столкнуться, поэтому молитва получилась как в детстве, с просьбой уберечь от злых людей и дурных намерений и внезапно сложившейся в самом конце формулой — 'Хотя бы в первые день — два не дай опозориться!'. А затем в кусочке лобового стекла мелькнула высокая сторожевая вышка из решетчатых ферм, за ней вторая, и Уве понял — приехали.
Солнце, и без того скрывавшееся за низкой пеленой облаков, катилось за горизонт. Сумерки подкрадывались неспешно, но неотвратимо. Все кругом обрело пепельный оттенок, играя всевозможными тонами серого. Уве с трудом, путаясь в длинных полах шубы, выбрался из грузовика. За ним, бодро перебирая аугментироваными ногами, спустился сервитор — носильщик, нагруженный первой порцией ящиков с канцелярским снаряжением. Уве вдохнул свежий воздух и почувствовал, как у него слегка закружилась голова. Дышать было… странно. Каждый глоток воздуха казался бесконечным и приходилось напоминать себе, что необходимо выдохнуть, а далее все повторить.
База номер тринадцать и так не была образцом промышленного дизайна, а в вечерних тенях обрела вид всобщего и безграничного уныния. "Плоское и тоскливое" — вот всеохватная характеристика, которой полностью исчерпывалось первое впечатление Уве.