— Вы совершаете серьезную ошибку, Гросвенор. Вы еще убедитесь в этом.
Остаток обеда прошел в молчании.
Следующим вечером, когда до 15.50-ти оставалось пять минут, Гросвенор начал осознавать, что его рекламное панно не принесло никакого результата. Он был в замешательстве. Он понимал, что Кент мог не допустить своих приверженцев на лекцию, устроенную тем, кто откровенно выступал не на его стороне. Но даже если руководитель химического отдела контролировал большинство избирателей, оставались еще сотни участников экспедиции, на которых его влияние не распространялось. Гросвенор не удержался от того, чтобы припомнить слова одного из членов правительства, тоже нексиалиста, сказанные им накануне старта корабля:
— Ваша миссия на борту Бигля не станет легкой. Нексиалистские концепции обучения и функционирования социальных организмов абсолютно новые. Старшее поколение будет бороться с ними инстинктивно. Что касается молодых, то они получили образование по обычным методикам и неизбежно окажутся настроенными враждебно по отношению к тому, что может объявить их недавно освоенные приемы и методы уже устаревшими. А вам самому еще лишь предстоит применить на практике то, что вы изучили в теории, даже если в вашем особом случае осуществление этого перехода включалось в программу обучения. Помните только, что и человек, который прав, довольно часто бывает вынужден добиваться того, чтобы его слушали в критические моменты.
В 16.10 Гросвенор подошел к доске объявлений, расположенной между двумя барами в центральном коридоре, и перенес начало своей лекции на 17 часов. В 17 часов изменил время на 17.50, затем на 18. «Они скоро выйдут, — думал он. — Политическое собрание не может продолжаться вечно. И другие лекции продлятся самое большее два часа». За пять минут до восемнадцати он расслышал шаги двух людей, медленно идущих по коридору. Шаги затихли перед открытой дверью отдела Гросвенора, потом чей-то голос сказал:
— Надо полагать, здесь.
Они рассмеялись без видимой причины. В следующее мгновение в проеме показались двое молодых людей. Поколебавшись немного, Гросвенор поприветствовал их дружеским кивком головы. С первого дня путешествия он поставил себе задачей узнать всех людей, находящихся на борту: голоса, лица, имена и все, что удавалось выведать на их счет. Участники экспедиции были столь многочисленны, что до сего дня он различал еще не всех. Но этих двоих он помнил, они принадлежали к персоналу химического отдела.
Он осторожно наблюдал за ними, пока они обходили комнату, разглядывая обучающие машины. Они явно забавлялись. В конце концов они устроились на стульях, и один из них спросил с подчеркнутой вежливостью:
— Когда вы предполагаете начать вашу лекцию, мистер Гросвенор?
Гросвенор посмотрел на часы.
— Примерно через пять минут.
За это время подошли еще восемь человек. Гросвенор заметно приободрился, тем более что поначалу ничто не предвещало хорошего; кроме того, он обрадовался, обнаружив в аудитории Дональда Мак Канна, руководителя геологического отдела. И даже факт нахождения среди присутствующих четырех химиков его не смутил.
Осчастливленный, он приступил к своей теме: условный рефлекс и его роль в науке от Павлова до момента, когда он стал краеугольным камнем методологии нексиализма.
Когда он закончил, Мак Канн подошел к нему и заговорил:
— Я обратил внимание на то, что, среди прочего, вы ссылалась на машины для обучения во сне. — Он хихикнул. — Я вспоминаю одного из моих старых профессоров, который не уставал повторять, что для усвоения всех современных научных знаний понадобится не более тысячи лет. Похоже, вы не согласны с этим ограничением.
Гросвенор заметил в его серых глазах дружеский блеск.
— Это ограничение, — ответил он с улыбкой, — частично обусловлено старым методом использования машин без предварительной подготовки обучающегося. Сегодня в институте нексиализма прибегают к гипнозу и психотерапии, чтобы преодолеть первоначальное сопротивление. Когда меня тестировали при поступлении, моя нормальная толерантность к гипногенератору едва дотягивала до пяти минут на каждые два часа.
— Весьма невысокая толерантность, — сказал Мак Канн. — В моем случае, например, тесты показали три минуты на каждые полчаса.
— Но вы свой показатель таким и оставили, верно?
— А вы что сделали со своим?
— Ну, сам-то я ничего не делал. Мою обучаемость подвергали различным усовершенствующим процедурам, пока я не стал спать глубоким сном восемь часов при непрерывно работающем аппарате. Различные другие методики дополнили мое образование.
На последнюю фразу геолог не обратил внимания.
— Восемь часов подряд? — воскликнул он изумленно.
— Подряд, — подтвердил Гросвенор.
Старый ученый задумался.
— В любом случае, — произнес он наконец, — это способно довести период усвоения только до одной трети от общего времени. Даже без техники улучшения многие могут подвергаться гипнотическому обучению в течение пяти минут на каждые четверть часа сна.
Гросвенор отвечал медленно, ни на мгновение не отводя взгляда от лица собеседника.
— Но им нужно повторять изучаемое несколько раз.
Выражение, мелькнувшее на лице Мак Канна, подсказало ему, что замечание достигло цели. Он поспешил продолжить:
— Я совершенно уверен, что вам случалось, увидев или услышав что-нибудь всего одни раз, потом уже никогда не забывать. Но в то же время, другие слуховые или зрительные впечатления, такие же глубокие, как и те, которые неизгладимо запечатлены в вашей памяти, иногда меркнут до такой степени, что вы не можете припомнить их в точности, даже если кто-нибудь о них упомянет. Этому есть причины, и в институте нексиализма определили данные причины.
Мак Канн ничего не ответил. Он стоял, поджав губы. Гросвенор обратил внимание на то, что четверо химиков собрались у выхода в коридор и вполголоса о чем-то спорят. Он не стал задерживаться на них взглядом и сказал геологу:
— В самом начале мне время от времени казалось, что требуемые от меня усилия превышают мои возможности.
Мак Канн кивнул.
— Предположу, что наиболее значимых результатов вы добились с помощью этих маленьких фильмов, в которых изображение остается на экране лишь долю секунды.
Гросвенор подтвердил:
— У нас действительно были демонстрации тахистоскопических лент примерно по три часа в день, но это представляет всего лишь сорок пять процентов от общего объема обучения. Главный секрет кроется в скорости и повторении.
