— Тайный Совет никогда не бывает в «наслажденке» и вообще внизу. Интересно, как вы развлекаетесь?
— Я бы могла тебе ответить, что мы слуги народа.
— Что же, не настаиваю.
— Когда-нибудь узнаешь и о наших развлечениях.
— Я ловлю тебя на слове.
— Хорошо, что у тебя уже прошел шок после таких ужасных событий.
— Честно говоря, я просто ничего не помню, — признался Пет. — Знаю только, что в нашей квартире появились какие-то незнакомые мужчины, а потом проснулся в больнице. Анна, видимо, знает не больше меня.
— Мне кажется, будет лучше всего, если ты сам посмотришь, что случилось, — ответила Лара. Через секунду на одной из стен появилась видеозапись всего хода операции. Пет наблюдал ее молча, особенно внимательно он рассматривал кадры, запечатлевшие их безжизненные тела, и пришел к выводу, что Анна, как всегда, выглядела на них очаровательно, а он сам, к сожалению, совершенно не фотогенично.
— Итак, это Лооп? — спросил он после демонстрации фильма.
— Да.
— А трупы в нашей квартире? Кто убил этих людей? — Пет с отвращением поморщился. Зрелище, действительно, не из приятных, особенно в цветном изображении. Во время событий у него не было времени рассматривать эти трупы.
— Именно так на практике выглядит результат боя между операционными группами.
— Но зачем?
— По-моему, Лооп просто хотел вас напугать, а попутно и меня. Он считает, что вы неудобные люди.
— Но ведь мы до сих пор остаемся чужими людьми в вашем мире. Занимаемся только космическими полетами и никак не влияем на политику. — Про себя Пет был доволен тирадой. Он проявил наивность в той дозе, чтобы не вызвать у Лары никаких подозрений, но, в то же время, не дать оснований считать себя кретином.
— Лооп является противником любых реформ, а я стремлюсь к принципиальному изменению стиля нашей жизни. Ваше прибытие как бы запустило цепную реакцию. Люди давно стремились к переменам.
— Что-то подобное говорил нам Куффа, — ответил он, считая, что самое время проявить к ее идее глубокий интерес.
— Его взгляды слишком экстравагантны, даже для меня. Однако, нельзя не считаться с диагнозом Террористов: люди слабеют, делаются вялыми, равнодушными.
— По-моему, это является следствием постоянного пребывания в Башнях. Дикари гораздо предприимчивее, хотя у них нет никакой техники.
— Так мы живем уже тысячи лет. Сразу это изменить нельзя. Необходимо несколько сотен лет. Ты знаешь, что значительная часть людей вообще не может выйти наружу?
— Это правило?
— Нет, таких запретов нет и никогда не было. Просто их психика не может смириться с открытым пространством. В момент, когда Башня исчезает из их поля зрения, впадают в классическую агорафобию. У нас это называется комплексом джунглей.
— Достаточно перевести в джунгли воспитательные заведения — несколько лет, прожитых вдали от атмосферы Башен, закалили бы любого ребенка.
— Почему Лооп так решительно выступает против всяких перемен?
— Во-первых, потому, что верит в Завещание Херста, и пытается реализовать его буквально.
— Но Херст жил две тысячи лет назад. Многое с тех пор совершенно изменилось!
— Есть и другая сторона дела. Тайный Совет всегда выбирался из числа тех, кто достиг наибольшей длительности жизни, в среднем, по 150 лет непрерывной власти. Мне, например, 180 лет, и я проживу еще лет 150. Лооп старше меня на 20 лет. Его преследует страх перед потерей власти.
— Почему нельзя продлить обязательную продолжительность труда?
— На это могут не согласиться люди. У нас нет причин производить сейчас больше, чем есть. Полная амортизация не вводится. Нам нужна какая-то цель деятельности.
— Межзвездные полеты потребовали бы значительного наращивания промышленных мощностей.
— Конечно. Научные исследования, строительство новых космодромов и кораблей. Может быть, даже ускорение колонизации и заселение земель Солнечной системы. В ней пока достаточно места.
— Можно взяться, наконец, за дикарей.
— Новые Люди на это не пойдут. Такие методы слишком отличаются от заветов Херста, хотя в пользу дикарей говорят генетические свойства. Перемешивание крови принесло бы нам много пользы.
— Неужели все это нельзя как-то объяснить Лоопу?
— Мне кажется, ответ на этот вопрос вы с Анной пережили сегодня.
— В наше время существовало понятие референдума. Не можешь ли ты сделать что-нибудь подобное?
— Могу, но для этого должна существовать какая-то реальная проблема.
— Я не понял.
— Кому ты хочешь говорить о том, что мы обсуждаем? Новые Люди и так это знают, остальные не поняли бы этого или не приняли к сведению.
— Ты полагаешь, что положение настолько серьезно?
Лара молча кивнула и о чем-то задумалась. Потом сделала большой глоток из бокала и опять заговорила.
— Проблема должна возникнуть сама собой, а люди должны ее заметить, только тогда можно предложить референдум, как ты это назвал.
Пет, в свою очередь, позволил себе задуматься на несколько секунд. Лара, очевидно, ожидает от него какого-то предложения. Пет не был уверен, что в свете прошлогодней гипнотической программы по истории он должен проявлять собственную инициативу. В конце концов, Пет пришел к выводу, что осторожней всего будет только объяснить о поддержке ее политики и в общей форме предложить свою помощь.
— Я чувствую себя пещерным человеком, — ответил он с легким смущением. — Это все кажется выше моего понимания. Чувствую, что должен тебе чем-то помочь, но… не понимаю той Земли, которую мы с Анной нашли после возвращения. Если можем быть чем-то полезны…
— Я хотела, чтобы вы побольше рассказывали о вашем полете и жизни в космосе. — Лара посматривала на него с удивлением и, должно быть, мысленно поздравляла себя с проявленной дальновидностью. Впрочем, возможно считала это вполне нормальным. Трудно сказать.
— И все? — спросил Пет с едва уловимым разочарованием.
— Для начала, — ответила со смехом Лара. — Позже, думаю, вам с Анной надо будет войти в движение Террористов. Куффе нужна ваша помощь.
— Мы сделаем все, что тебе угодно, — торжественно заверил ее Пет.
— Ты никогда не говорил мне, почему ты пошел в пилоты, — подвела итог разговору Анна. — В нашу эпоху ты был бы хорошим политиком.
— Именно за это я тебя люблю, — устало ответил Пет. — Умеешь чудесно впадать в крайности.
— Не горюй. Повесят нас вместе.
— Сомневаюсь. Раньше ты доведешь меня до убийства.
— Эта добрая женщина работает на нас, как вол. — Анна насмешливо вернулась к делу.
