К обещанию музейного мэтра я отнесся скептически, но флэшку взял. Не мог не взять. Ее бывший владелец, лучший курьер российской спецпочты, был в числе тех семидесяти шести пассажиров, которые трагически погибли на «Медузе».
История с «Медузой» была темная, до конца так и не проясненная даже спустя пять веков. Когда я к своему глубочайшему изумлению обнаружил на ПЗУ Смагина исправные файлы, то битых двое суток с жаром изучал их, поминутно сверяясь с данными крупнейших открытых библиотек.
Чудак человек! Что ты надеялся там найти?! Уж конечно все файлы этого удивительного субъекта сразу удалила бы госбезопасность, представляй они хоть какую-то ценность! А не госбезопасность — так цензура.
При мысли о цензуре я непроизвольно скрипнул зубами. Этот скрежет зубовный третий год кряду вызывает у меня всё, связанное с майором Овсянниковым — спецом из Второго управления Генштаба ВКС по прозвищу Цензуро-Цербер. Майор зарубил мне уже добрый десяток термоядерных материалов, настоящих гвоздей на первую полосу любого сетевого таблоида, готового оплачивать мои статьи звонким терро пословно…
Дзинь!
К действительности меня вернул мягкий голос стюарда, извещавшего о расписании очередных стыковок и посадок «Волопаса». Пассажирский космопорт города Громов на Ружене, конечная цель моего маршрута, стоял далеко за серединой списка, и я, машинально сжав в кулаке последний осколок былой любви, в очередной раз чертыхнулся по адресу начальства, не соизволившего забронировать мне отдельную каюту.
Долговато кантоваться до этого Громова получалось…
Вообще-то Ружена — спутница газового гиганта Эмерсон, обращающегося вокруг звезды Барнарда — расположена совсем близко от Земли, и двух парсеков не наберется.
Х-переход на такие расстояния занимает несчастных три минуты абсолютного галактического времени. Но маневры, друзья мои, маневры…
Взлетели мы из космопорта Русское Взморье, что на Тавеуни, архипелаг Фиджи.
Взлетели довольно резво, но, едва вышли на орбиту, пришлось терять треть суток, принимая на борт еще несколько пассажиров. Мой наметанный глаз сразу определил монтажников-пустотников. О, это могучие демиурги, работающие на строительстве орбитальных заводов! Судя по подчеркнуто культурному обхождению и особой мягкости выговора, все они были харьковчанами.
Затем мы еще битых пять часов ползли до Луны, чтобы там подобрать целых двух пассажиров из купольных городов — Селенополя и Марсопорта. Ровно по одному лицу на город!
И только после этого наш сонный «Волопас» вошел в дельта-коридор, разогнался и, словно бы нехотя, донырнул Х-переходом до окрестностей Эмерсона.
Именно по орбите вокруг Эмерсона кружилась моя вожделенная Ружена. Да только вышли мы из Х-матрицы не на низкой орбите планеты (это было бы либо чудом, либо преступной ошибкой астрогации), а примерно за 150 тысяч кэмэ от нее. Что, конечно, многовато даже с учетом всех погрешностей технологии и мироздания (которые дают разброс вокруг плановой точки выхода из Х-матрицы порядка 50 тысяч кэмэ). В нашем случае, насколько я понимаю, такой снос плановой точки выхода объяснялся прохождением огромной кометы (одной из многочисленных в тех краях), расшвыривающей опасные обломки ядра на миллионы километров окрест.
150 тысяч кэмэ это полпути от Земли до Луны, между прочим.
Но если гравитационная лоция системы Земля-Луна позволяла «Волопасу» преодолеть вдвое большее расстояние за 5 часов, то в системе Эмерсон-Ружена нам предстояло с планетой сближаться еще битых шестнадцать часов. Затем еще часа полтора гасить скорость, выходить на геосинхронную орбиту… Там стыковаться с научной станцией, кого-то высаживать, что-то выгружать… Потом менять орбиту… Переходить на опорную… Там снова с чем-то зачем-то стыковаться…
Зато всё это, как сулили рекламные ролики — с потрясающими видами на Эмерсон! Незабываемый облик которого навсегда останется в вашей памяти как одно из самых впечатляющих космических зрелищ!
Ох, товарищи, давно меня не впечатляют ваши впечатляющие зрелища…
Три десятка строк — и почти двое суток ворочаться в жесткой плацкарте «Волопаса»! Да я за них по капле выпью всю кровь из Германа Сулимова, моего шеф-редактора!
Это ведь он придумал для меня такую изощренную командировку! И не просто так придумал, а, разумеется, в отместку за «Семь министров-клоунов» — мой скандальный репортаж двухнедельной давности. Каковой репортаж наш портал «Русский аргумент» сдуру вывесил раньше всех прочих агентств аж на два часа.
Речь тогда шла об очередной конференции по вопросам демаркации сфер влияния в Тремезианском поясе, куда семерка представителей высшей власти Конкордии едва не опоздала из-за астероидного дождя — такова была их официально-смехотворная версия.
И когда они всё же заявились, мы быстренько сварганили репортерскую стойку прямо в «передвижке», и я, красуясь перед объективом в пиджаке с галстуком на фоне лучезарной карты Конкордии, радостно возвестил всем ближайшим рукавам Галактики, что верховные заотары все-таки прилетели! И теперь вместе со своими коллегами из России и Южной Америки обсуждают статус систем Львиный Зев, Иштар, Моргенштерн, Зосма, отчего всем нам скоро будет абсолютное экономическое благоденствие и полное мирное сотворчество. Аминь!
А теперь: внимание, тест!
Вы когда-нибудь пробовали в жуткой спешке, на пятнадцатом дубле из-за внезапно возникших техпогрешностей абсолютно со всем, что имеется в мобильной студии (которую наш брат-репортер любовно величает «газенвагеном» — и не даром!), без запинок и с жутко деловым видом произнести: «Семь верховных заотаров Великой Конкордии, иными словами — семь министров-клонов»?
Я вот не просто выговорил, я даже уложился в хронометраж. И мы опять утерли нос целой стае наших коллег-новостников.
За исключением одной мелкой детальки.
Малюсенькой такой.
А, вы уже потираете руки и кричите «Знаем-знаем»?
Что вы знаете?
Что верховные заотары ни в коем случае не клоны? Что клонами могут быть только представители двух низших каст конкордианского общества? А заотары это как раз высшая каста?
Ну-ну.
Друзья мои, вообще-то наш портал называется «Русский аргумент». И во всем, что касается круга тем, определяемых «двойкой» — Вторым управлением Генштаба — редакционная политика наша вполне демократична. Мы можем и разговорное словечко ввернуть, и идиоматику. Чтобы аргумент наш русский сделать подоходчивей.
А уж слово «клон» давно и прочно с одобрения «двойки» вошло в лексикон нашего портала как синоним понятия «конкордианец». Это касается восьмидесяти процентов населения Объединенных Наций, и чем мы хуже?
