Значит, ровно через тридцать минут Пота с Брэддоном будут здесь. Мойра приземлится не раньше чем минут через двадцать. Гостю — или гостям: неизвестно, есть ли на борту кто-то, кроме «тела», еще незнакомого им Томаса, — долго ждать не придется.
Тия принялась расхаживать по гостиной купола: собрала свои разбросанные книжки и пазлы, поправила подушки на диване, включила свет и пейзаж-голограмму: раскачивающиеся голубые деревья над зеленой лагуной на Миконе, где познакомились ее родители. Приказала кухне сварить кофе, переключилась с обеденной программы на вариант V-1 из встроенного меню, рассчитанный на гостей. Музыку Тия выбрала сама: «Сюита Архенстона», веселая электронная музычка, которая как раз подходила к голограмме на стене.
Больше делать было особо нечего, так что Тия села и стала ждать. Что-что, а это она умела с раннего детства. Про себя она думала, что это-то она умеет. У нее была хорошая тренировка. Жизнь ребенка археологов почти целиком состоит из ожидания, обычно в одиночестве. Поневоле научишься быть самодостаточной.
У нее никогда не было друзей, она почти не общалась с ровесниками. Обычно мама с папой работали на раскопе одни, потому что они специализировались на раскопках класса A, в крайнем случае — класса B, исследовательских. И никогда — на крупных раскопках класса C, где трудятся сотни людей, приехавших с семьями. Мало у кого из ученых их возраста, работающих на раскопках класса B, имелись дети моложе тринадцати-четырнадцати лет — да и те, что имелись, обычно с родителями не жили.
Тия знала, что многие считают Кейдов сумасшедшими: таскать с собой на все раскопки дочку, да еще такую маленькую! Большинство людей, работающих на отдаленных планетах, своих отпрысков оставляли у родственников либо отправляли в интернаты. Тия слушала разговоры взрослых, которые обычно общались при ней так, как будто она ничего не понимает. Благодаря этому она многому научилась — быть может, куда большему, чем подозревали мама с папой.
Одна из вещей, которые ей доводилось слышать — и, на самом деле, довольно часто, — это что ее родители «поздно спохватились». Или что она, Тия, — «несчастный случай».
Девочка прекрасно понимала, что имеют в виду взрослые. В последний раз, когда она услышала про «несчастный случай», она решила, что с нее хватит.
Это было в приемной, после нескольких научных докладов. Тия подошла прямиком к даме, от которой она это услышала, и торжественно сообщила ей, что она, Тия, ребенок вполне запланированный. Что Брэддон и Пота с самого начала решили, что их научным карьерам не повредит, если они обзаведутся ребенком, в том случае, если они сделают это, когда биологические часы Поты будут отсчитывать буквально последние секунды, и что ребенка они заведут только одного, и это будет девочка. Она, Тия. Они распланировали все с самого начала. И то, когда Пота возьмет отпуск, чтобы родить, и то, что они всюду будут брать дочку с собой, и то, что колыбелькой ей послужит ящик для экспонатов, а манежем — маленький автономный купол, и даже то, что потратятся, но модернизируют стандартный ИИ базы, чтобы он мог одновременно быть нянькой и наставником…
Побагровевшая дама не знала, что и ответить. Ее спутник попытался обратить все в шутку, сказав, что «детка» просто повторяет за взрослыми — не может же она понимать, о чем говорит.
На это Тия, неплохо осведомленная насчет национальных обычаев — в том числе ухаживания и спаривания — четырех разумных рас, включая и homo sapiens, решила показать ему, как он не прав.
А потом, пока спутник все еще булькал и брызгал слюной, повернулась к первоначальной обидчице и сообщила ей, серьезно и откровенно, что ей самой стоит подумать о том, чтобы обзавестись детьми, потому что у нее, судя по всему, осталось не так уж много времени до менопаузы.
Все, кто стоял поблизости, буквально онемели. Когда позднее организатор собрания упрекнул Тию за ее поведение, девочка невозмутимо ответила:
— Она вела себя грубо и говорила гадости.
Когда хозяин возразил, что дама обращалась не к Тии, Тия отпарировала:
— Тогда ей не следовало говорить это так громко, что все засмеялись. И вообще, — продолжала она с железной логикой, — говорить гадости о ком-то — это еще хуже, чем говорить гадости кому-то.
Брэддон, которого призвали, чтобы тот разобрался со своей заблудшей дочерью, только небрежно пожал плечами и сказал:
— Я вас предупреждал. А вы мне не верили.
Хотя Тия так и не узнала, о чем папа предупреждал доктора Джулиуса.
После этого замечания насчет «незапланированного ребенка» или «несчастного случая» прекратились — по крайней мере в ее присутствии, — зато теперь люди беспокоились о том, что она «развита не по летам» или что у нее нет сверстников, с которыми она могла бы общаться.
Но на самом деле Тию совершенно не волновало, что у нее нет друзей. Она получала превосходное образование — в ее распоряжении была огромная библиотека, — а поболтать она могла и с Сократом. Игрушек у нее хватало, а закончив с уроками, она спокойно могла делать, что захочет. А главное, у нее были мама и папа, которые посвящали ей гораздо больше времени, чем многие другие люди посвящают своим детям. Тия это знала, потому что в книгах по уходу за детьми, которые она читала, приводилась статистика, и Сократ говорил ей то же самое. С родителями никогда не было скучно, и они всегда разговаривали с ней так, как будто она уже взрослая. Если Тия чего-то не понимала, ей достаточно было сказать об этом, и ей все объясняли до тех пор, пока не поймет. Когда работа не требовала от родителей полной сосредоточенности, они сами звали ее к себе на раскоп, когда она заканчивала свои уроки. И тогда уж она ни от кого не слышала о детворе, которая путается под ногами.
Если ее что и не устраивало, так это то, что порой мама с папой объясняли чересчур многое. Тия отчетливо помнила то время, когда она принялась обо всем спрашивать «Почему?». Сократ ей сказал, что все дети проходят через стадию, когда они то и дело спрашивают «Почему?» — в основном затем, чтобы привлечь к себе внимание. Но Пота с Брэддоном понимали ее буквально…
Не так давно ИИ сообщил ей, что ее «возраст почемучки» был на редкость кратким — а все потому, что мама с папой на каждое «Почему?» отвечали чрезвычайно подробно. И потом еще и проверяли, все ли она поняла. Так что во второй раз спрашивать «Почему?» по тому же поводу ей уже не хотелось.
Через месяц ей вообще расхотелось спрашивать «Почему?», и она перешла к более интересным вещам.
Нет, сказать, что ей недоставало общества других детей, было никак нельзя. Каждый раз, как она встречалась с детьми, она испытывала ощущение, родственное чувствам зоолога, который видит перед собой новый, потенциально опасный вид. И чувства эти, похоже, были взаимными. Пока что все прочие дети оказывались довольно скучными существами. Их интересы были ограниченными, их мирок — довольно узким, их запас слов составлял едва ли десятую долю словаря Тии. Большинство из них даже в шахматы играть не умели!
