Канцлер пожал плечами.
— Ты разговариваешь на всех языках Оси?
— Для меня говорить на них так же естественно, как дышать, господин! Я никогда не забываю их, как не забываю лица моей старушки матери.
Канцлер Шола откинулся на спинку кресла.
— Ты неплохо изъясняешься на шольском.
Канцлер Котона заговорил на гортанном котонском наречии:
— Ты меня понимаешь?
— Уверен, я единственный из землян, умеющих ценить красоту вашего изящного языка, — ответил Пэдди.
Прищелкивая языком, феразийский Орел задал тот же вопрос, что и Канцлер Котона. Блэкторн свободно ответил ему на его родном языке.
Когда подошла очередь посланников из Бадау и Лористанзии, Пэдди без труда разговаривал на их языках.
На мгновение комната погрузилась в молчание, а Пэдди воспользовался свободной минутой, чтобы выяснить, не удастся ли ему выхватить пистолет у кого-нибудь из охранников, стоявших по обе стороны от него, и расстрелять всех присутствующих. Но у охранников пистолетов не оказалось.
— Как вам удалось освоить столько языков? — спросил шолиец.
— Господин, — ответил Пэдди, — я путешествую в космическом пространстве с подросткового возраста, не говоря уже о том, что незнакомая речь звучала вокруг меня, едва я вошел в сознательный возраст. Позвольте и мне спросить, почему, собственно, вас это интересует? Может, вы хотите помиловать меня?
— Никоим образом, — ответил Канцлер Шола. — Ваше преступление чудовищно, оно подрывает основы лангтрийского могущества. И наказание будет суровым, чтобы послужить для устрашения тех, кто вздумает бунтовать.
— Ваша светлость, — запротестовал Блэкторн, — позвольте сказать вам, что вы, лангтрийцы, сами себе враги. Если бы вы позволили своим меньшим земным братьям использовать гораздо больше энергии, чем могут дать какие-то жалкие десять генераторов, тогда за украденный генератор не платили бы по миллиону марок, и он не представлял бы для нас, несчастных, такого искушения.
— Не я устанавливаю квоты, землянин. Только Сыны вправе решать подобные вопросы. Кроме того, всегда находятся негодяи, готовые угнать космический корабль или украсть запасной генератор. — Шолиец многозначительно посмотрел на Пэдди.
— Да этот человек сумасшедший, — резко бросил Канцлер Котона.
— Сумасшедший? — Шолиец испытующе взглянул на Блэкторна. — Не думаю. Болтливый, нахальный, беспринципный, но умственно вполне здоров.
— Не похоже, — котонец протянул костлявую сероватую руку через стол и подал шолийцу листок бумаги. — Вот его психограмма.
Шолиец погрузился в изучение листка, наморщив нависавший над его лбом кожаный клобук.
— Действительно, странно… беспрецедентный случай, даже учитывая свойственную земному мозгу беспорядочность… — Он бросил на Пэдди подозрительный взгляд. — Ты сумасшедший?
— Думайте что хотите, — пожал плечами Пэдди. — Все равно завтра я уже буду болтаться на виселице.
— Он здоров, — шолиец мрачно улыбнулся. — Следовательно, нет никаких препятствий к тому, чтобы…
Совет Канцлеров безмолвствовал. Тогда шолиец повернулся к тюремщику:
— Оденьте ему наручники, завяжите глаза и выведите через двадцать минут на платформу.
— А где священник? — завопил Пэдди. — Доставьте мне святого отца из монастыря Святого Элбени. Вы что, собираетесь вздернуть меня без причастия?
— Уведите его, — шолиец сделал нетерпеливый жест.
Сыплющего проклятиями Блэкторна в наручниках и с повязкой на глазах вытолкали, и он ощутил пронизывающий ночной холод. Порывистый ветер, пахший мхом, сухой маслянистой травой и гарью, бил в лицо. По наклонным сходням его ввели в какое-то теплое помещение. По особому запаху нефти, озона и акрилового лака и по слабой пульсации и дрожанию техники, Пэдди догадался что находится на борту большого космического корабля.
Блэкторна завели в грузовой отсек и там сняли наручники и повязку. Он бросил отчаянный взгляд на дверь, но проем преграждали два кудтийских охранника, не спускавших с него глаз цвета бутылочного стекла. Посмотрев на них, Пэдди растянулся на полу. Охранники вышли, захлопнув за собой дверь и задвинув снаружи прочные запоры.
Пэдди исследовал место своего заточения: не считая его самого, квадратное помещение около двадцати футов в длину, ширину и высоту было абсолютно пустым.
— Ну что ж, — пробормотал он. — Ничего не поделаешь. Жалобы и протесты не помогут. Если бы эти кудтийские черти были хоть на четверть тонны полегче, можно было бы ввязаться в драку.
Он снова лег на пол. В то же мгновение корабль задрожал и поднялся в воздух. Под монотонное гудение генератора Пэдди незаметно заснул.
Его разбудило появление шолийца в розово-голубом одеянии касты скрипторов. Шолиец был примерно одного с Пэдди роста, голову его венчал кожаный капюшон цвета рыбьей чешуи. Клобук рос из его плеч, шеи и затылка, покрывал лоб и нависал над глазами своего рода забралом черной плоти. Он внес в комнату поднос и поставил его на пол.
— Ваш завтрак, землянин. Жареное мясо и салат из древесной зелени.
— Что за мясо? — спросил Пэдди. — Откуда? Из Акхабатса?
— Запасы пополнялись в Акхабатсе, — неопределенно ответил шолиец.
— Убирайся вместе со своим завтраком, негодяй! Да на этой планете нет ни кусочка мяса, кроме трупов умерших от старости кудтийцев. Убирайся и уноси свою каннибальскую еду!
Шолиец качнул капюшоном и беззлобно произнес:
— Здесь немного фруктов, дрожжевой пирог и горячий пунш.
Ворча, Пэдди принялся за свой завтрак и выпил горячую жидкость. Шолиец с улыбкой наблюдал за ним.
— Чему это ты так ехидно ухмыляешься? — нахмурился Блэкторн.
— Просто я подумал, что, похоже, бульон пришелся тебе по вкусу.
Пэдди поставил чашку, почувствовав, как к горлу подступила тошнота, и стал отплевываться:
— Ах ты, негодяй! С тех пор как ваше бесовское племя вырвалось с Земли, вы потеряли всякое приличие. Поменяйся мы местами, разве я стал бы пичкать тебя едой вампиров?
— Мясо есть мясо, — заметил шолиец, убирая посуду. — Вы, земляне, до странности эмоционально относитесь к обыденнейшим вещам.
— Вовсе нет, — разошелся Пэдди. — Просто, в отличие от вас и, несмотря на все ваше самомнение, мы цивилизованные обитатели Вселенной, хоть вам и удалось поставить старушку Землю на колени.
— Старые виды должны уступать дорогу новым, — мягко произнес шолиец. — Сначала питекантропы, затем неандертальцы, теперь пришло время уходить землянам.
— Тьфу! — не выдержал Блэкторн. — Дайте мне тридцать футов ровной и твердой почвы, и я один справлюсь с пятью капюшонами из вашего племени и двумя кудтийскими горбунами.
