– Что стряслось? – с трудом спросил Олег; горло уже с трудом пропускало звуки.
– Вот! – Стасик разжал кулак. На ладони лежали смятые листья. – Там дерево. Я подобрал…
Олег непослушными пальцами взял один листик. Расправил. Поднёс к глазам. Было мало света.
– Дуб, – сказал он, ещё не веря себе.
– Я тоже подумал, что дуб, – прошептал Стасик. – Около нашего дома рос дуб. Я вроде бы помню, какие листья…
– Что там у вас? – хрипловато спросила Ленка, подходя.
– Для тебя, ботаник, – сказал Олег. – Дуб?
Ленка взяла листик. Долго всматривалась.
– Наверное, – сказала она. – Дубов много… разных. Какой-то из них. Да, наверняка дуб. Или чёрный, или каменный.
– Каменный, кажется, растет в Америке, – с сомнением сказал Олег.
– Родом из Америки, – поправила Ленка. – А потом развезли повсюду.
– То есть – мы на Земле?
Ленка, закусив губу, кивнула. Потом бросилась Олегу на шею. Она ревела – как всегда, беззвучно.
Зато Стасик издал вопль, подпрыгнул на два метра вверх, размахивая кулаком, и помчался сквозь толпу:
– Земля! Земля! Это Земля!!! Мы на Земле!!!
Его хватали, он вырывался, бежал дальше…
Олег почувствовал, что не может больше дышать, и закашлялся.
– Тут это… – Ярослав похлопал Олега по спине. – Не всё так просто, по-моему…
– Что? – Олег повернулся к нему, продолжая крепко держать Ленку.
– На огонь не смотри только… а вон туда. Видишь?
Олег поднял голову. Проследил направление Ярославовой руки.
Небо, похоже, было закрыто сплошными облаками. И в одном месте эти облака словно бы набухли горячей артериальной кровью. Слева, довольно далеко от красного пятна, облака обрывались – кровавой неровной полосой.
Эта полоса перемещалась, и скоро невидимое светило откроется…
– Луна? – сказал Олег, не веря себе сам.
– Никогда не видел, чтобы такая красная…
– Если только…
– Да.
Это была одна из самых популярных, самых обсуждаемых тем: их взяли с Земли в преддверии атомной войны – чтобы потом вернуть обратно: заселять опустевшую планету. А Луна красная – потому что в воздухе всё ещё много поднятой взрывами пыли…
Сколько же лет прошло здесь, пока они летали?
Олег смотрел в небо и видел, что что-то там неправильно, чего-то там не хватает, но никак не мог понять, чего.
– Мальчики?
Ленка сказала только это, а потом посмотрела на небо и замолчала.
– Нет звёзд, – вдруг понял Олег.
– Нет звёзд… – повторил, как эхо, Ярослав.
Теперь многие смотрели в небо. Красная полоса накалилась, и на землю от каждого ложились уже две тени.
– Сейчас… – прошептала Ленка.
Сдёрнуло занавес, и в глаза ударил яркий рубиновый свет.
Это не Луна, подумал Олег. И не звезда. И уж точно не планета…
Не точка. Отчётливый маленький кружочек – как копейка с десяти шагов.
И – очень яркий свет. Яркий красный свет. Стало почти светло – светлее, чем в полнолуние. Но, словно в фотолаборатории, когда включён фонарь, вокруг остались два цвета: чёрный и красный…
– Может, это какой-нибудь космический прожектор? – тихо сказал Ярослав. – Лазерный? Цвет такой же… Остался… с тех пор…
Олег выставил ладонь, прикрыл светило. Долго всматривался в чёрное небо.
– Не знаю, – сказал он наконец, – прожектор или что – а звёзд все равно нету. Ни одной. Так не бывает, понимаешь?
– Понимаю… не понимаю… А как же тогда дуб?
– Не знаю, брат. Но с Земли обязательно должны быть видны звёзды. Небо, видишь, чистое…
– Ребята, мальчики… – сказала, сглотнув, Ленка. Она уже не смотрела вверх. – Потом разберёмся, где мы, ладно? Я так думаю, не могли же нас здесь бросить совсем без ничего. Пошли поищем…
Глава первая. МАЛЕНЬКИЕ ПОДВИГИ
31-й земной (44-й местный) год после Высадки, 11-го числа 4-го месяца, – по расчетам, январь 2015-го года на Земле.
В жизни всегда есть место маленьким подвигам…
Артём дёрнул за верёвочку, и кукушка заткнулась, проклятая гадина. В последние секунды сна она успела ему присниться, голенастая, голошеяя, с выпученными глазами и огромным разинутым клювом, чёрным снаружи и пожарно-красным внутри. Из уголка клюва свисало какое-то тряпьё…
Подумать только, мать называет маленькими подвигами мытьё полов, вечное латанье дыр на коленках, походы на торжки или тупую зубрёжку не используемых никогда русских слов! А встать до рассвета? – и ведь не на рыбалку и не в школу даже…
Артём сел и только потом открыл глаза. За окном чуть-чуть серело. На подоконнике стояла кружка с водой. Он сделал несколько глотков и почти проснулся.
Свежая, ещё не надёванная после стирки рубашка была жёсткой и хрустела – со шмотками из птичьей кожи всегда так, а некожаные вещи носили только по самым большим праздникам. Уж слишком много возни с этим болотным льном…
Братцы, разумеется, никаких кукушек не слышали. Артур дрых на животе, спинав покрывало в ноги и засунув голову под подушку. Тощая спина его вся была в пупырышках. Спартак, как всегда, спал основательно, на правом боку, одна рука под щекой, другая вытянута вперёд и сложена в рыхлую фигу. Артём с минуту раздумывал, как ему поступить, и наконец просто, без затей, дёрнул обоих за ноги.
Артурчик, отдадим ему должное, мгновенно моргнул, встал на четвереньки, встряхнулся по-собачьи и потянулся за штанами. Спартак перевернулся на другой бок и спрятал фигу. Пришлось поливать его тонкой струйкой, потом давать глотнуть, потом отвечать на идиотские вопросы…
Шустрый Артурчик тем временем просочился на кухню, к сковородке, и, не разогрев, громко сожрал самую толстую мясную палочку. Спартак пошёл на звук, по дороге просыпаясь. Артём свернул все три постели, чтобы мать не ругалась, и стал проверять рюкзаки. От братцев всё равно толку не будет, пока не пробегутся по утреннему холодку.
Сырные лепёшки, бутылки с водой, масляные ягоды, огневик, старый фонарик-жужжалка, свёрнутые подстилки и одеяла, два ножа, топор, лопатка. В Спартаковом рюкзаке бутылок оказалось не две, а три: свои и Артурчикова. Артём не стал заводиться, но для справедливости переложил от Спартака к Артуру свёрток с карабинами и прочим крепежом. Воду по дороге выпьем, а железо так и придётся переть до конца. Хитрожопость должна быть наказуема.
Четвёртый этаж – штука замечательная. Дальше него от ям-ползунов только пятый, но на пятом по ночам неприятно трещит остывающая шляпка-крыша, а днём жарко и потолок то и дело идёт волнами. А выше пятого этажа дома почти никогда не дорастают. Кто не дураки – все живут на четвёртом или на третьем, хотя подниматься долго и неудобно, по винтовой-то лестнице, пришпиленной к телу дома. Зато спускаться можно быстро – пять площадок, шесть веревок, шесть стремительных скольжений (и лучше не думать, что потом скажет мать про охломонский вид).
