А потом в один прекрасный четверг спустя примерно две тысячи лет с того дня, как одного человека распяли на кресте за то, что он говорил, как здорово было бы для разнообразия начать вести себя хоть немного по-человечески, одна девушка, одиноко сидевшая в маленьком кафе на Рикмэнсворт, вдруг поняла, что именно было неправильно все это время, и наконец узнала, как можно сделать мир хорошим и счастливым. На этот раз все было верно, и все получилось бы, и никого не пришлось бы ни на чем распинать.
К сожалению, не успела она добраться до телефона, чтобы рассказать об этом кому-нибудь, как случилась ужасающе глупая катастрофа, и ее идея пропала навсегда.
Но повесть не об этом.
Хотя в этой повести будет рассказано об этой ужасающе глупой катастрофе и некоторых ее последствиях.
Это также повесть о книге. О книге под названием «Путеводитель вольного путешественника по Галактике» — книге не с Земли, никогда не издававшейся на Земле, и книге, о которой до вышеупомянутой ужасающе глупой катастрофы никогда не слышал ни один из землян.
Но о книге при всем том весьма замечательной.
На самом деле, возможно, это самая замечательная книга из всех, что выходили когда-либо в свет в издательствах Малой Медведицы, о которых ни один землянин также ничего не слышал.
И это не просто весьма замечательная книга. Она также имеет огромный успех — она более популярна, чем «Все об уходе за небесным домом»; она распродается лучше, чем «Еще пятьдесят вещей, которыми можно заняться в нулевой гравитации»; и вызвала больше споров, чем вся трилогия философских бестселлеров Оолона Коллюффида «В чем ошибался Бог», «Другие важнейшие ошибки Бога» и «Да кто он вообще такой, этот Бог?»
Во многих более легкомысленных цивилизациях на Внешнем Восточном Ободе Галактики «Путеводитель вольного путешественника по Галактике» уже заменил великую Энциклопедию Галактика в качестве нормативного источника знаний, потому что, несмотря на то, что в нем много упущений и немало сведений апокрифических или, по меньшей мере, жутко неточных, он обходит первый, более скрупулезный труд по двум важным показателям.
Во-первых, он несколько дешевле; а во-вторых, на его обложке большими дружелюбными буквами написано: «Без паники!»
Но рассказ о том ужасном, глупом четверге, рассказ о его невероятных последствиях и рассказ о том, как эти последствия оказались непостижимо переплетены с этой замечательной книгой, начинается весьма обыденно.
Рассказ начинается с дома.
Дом стоял чуть на пригорке, на самом краю поселка. Он стоял на отшибе и глядел на широкий простор сельской местности где-то в Западных графствах. Это был совершенно ничем не примечательный дом — ему было около тридцати лет, он был приземистый, угловатый, кирпичный, и на фасаде имел четыре окна размера и пропорций таких, чтобы возможно менее радовать глаз.
Единственным человеком, для которого этот дом был чем-то особенным, был Артур Дент, да и то лишь потому, что дом этот оказался единственным, в котором тот жил. Артур жил в этом доме около трех лет, с тех самых пор, как уехал из Лондона из-за того, что Лондон раздражал его и действовал ему на нервы. Артуру тоже было около тридцати, он был брюнет, и он никогда не жил в ладу с самим собой. Более всего его беспокоило то, что люди постоянно спрашивают его, чем он так обеспокоен. Работал он на местном радио и постоянно рассказывал своим друзьям, что это гораздо интереснее, чем они думают. Так оно и было — большинство его друзей работали в рекламе.
Накануне, в среду, прошел довольно сильный дождь, дорожки развезло, но в четверг утром вышло яркое солнце и осветило дом Артура Дента — как выяснилось вскоре, в последний раз.
Артур как-то пропустил то, что в управлении по планированию приняли решение снести его дом и построить на его месте шоссе.
* * *
В восемь утра в среду Артур чувствовал себя нехорошо. Он смутно проснулся, смутно прошелся по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел тапки и прошлепал в ванную умыться.
Зубную пасту на щетку — так… Чистим зубы…
Зеркало для бритья — направлено в потолок. Артур поправил его. На мгновение в нем отразился второй бульдозер за окном ванной комнаты. Поправленное, зеркало отразило щеки Артура Дента. Он выбрил их, умылся, вытерся и пошлепал в кухню, чтобы кинуть в рот что-нибудь полезное.
Чайник, плита, холодильник, молоко, кофе. Зевок.
Слово «бульдозер» блуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь.
Бульдозер за окном кухни был довольно крупным бульдозером.
Артур поглядел на него.
Желтый, — подумал он и зашагал обратно в спальню одеваться.
Проходя мимо ванной, Артур остановился и выпил большой стакан воды, а потом еще один. Он начал подозревать, что это — похмелье. А с чего бы? Разве накануне он пил? Артур решил, что, видимо, да. В зеркале для бритья он поймал отблеск. «Желтый», подумал он и зашагал в спальню.
Артур встал и задумался. Пивная, подумал он. Ага — пивная! Артур смутно вспомнил, как он был зол — зол по какому-то очень важному поводу. Он рассказывал об этом людям, рассказывал очень долго, вспоминалось ему: самым отчетливым зрительным воспоминанием были пустые глаза людей. Что-то о новом шоссе, про которое он только что узнал. Решение приняли несколько месяцев назад, но никто не знал об этом. Забавно. Артур отпил воды. Все устроится, решил он, никому не нужно новое шоссе, управление не имеет права. Все устроится, все уладится.
Боги, однако, какое жуткое похмелье. Артур поглядел на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. «Желтый», — подумал он. Слово «желтый» поблуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь.
Спустя пятнадцать секунд Артур выскочил из дома и лег перед большим желтым бульдозером, который подъезжал к нему по садовой дорожке.
* * *
Мистер Л. Проссер был, что называется, простым человеком. Другими словами, он был углеродной формой жизни, происшедшей от обезьян. Более подробно — ему было сорок лет, он был толст, мешковат, и работал он в районном управлении. Любопытно, что, сам того не зная, мистер Л. Проссер по мужской линии был прямым потомком Чингиз-Хана, хотя множество поколений и смешение рас так перетасовали его гены, что он не имел никаких различимых монголоидных черт, и единственное наследие могучего предка состояло в уже упомянутой склонности мистера Л. Проссера к полноте и его пристрастие к маленьким меховым шапочкам.
Он вовсе не был великим воином; в сущности, он был нервным и озабоченным человеком. В тот день он был в особенности озабочен и нервничал более обычного. Возникла неожиданная помеха в его работе — которая заключалась в том, чтобы дом Артура Дента был снесен до окончания рабочего дня.
