– Получена гиперграмма с базы, сэр. Нам предписывается прибыть к двадцать первому причалу не позже семнадцати-ноль-ноль по среднесолнечному. Принять на борт комиссию и…
– Нет, – быстро сказал капитан Роббинс. – Нет, не может быть. Только не мы. Скажите, что пошутили, Мак!
Старпом удивленно ответил:
– Гиперграмма подлинная. Дешифрована нашим ключом, вот знак. Если хотите, я могу позвать радиста Гейла, он подтвердит… господин капитан, сэр, – на всякий случай добавил МакКаллиган.
– Комиссия! – почти простонал Роббинс. – Что за невезение!
– Сэр, но вы же знаете, что по уставу любой корабль по возращению на базу обязан пройти дезинфекцию и дезактивацию. Иногда компьютер случайным образом выбирает название корабля, и он подвергается особо тщательной проверке. Зато потом… – старпом прищелкнул языком, – премиальные, три месяца отпуска и внеочередной челнок на Землю.
МакКалиган осекся – капитан его не слушал.
– …тщательная проверка, говоришь? Знаем-знаем. На предмет контрабанды.
– Ничего запрещенного на корабле нет, сэр! Я ручаюсь за наших парней.
– Да причем здесь контрабанда! – в сердцах воскликнул Роббинс. – Что я не знаю, где, как и сколько ее обычно прячут?
– А что же еще, сэр? Люди здоровы, – МакКаллиган суеверно сплюнул, – перерасходов топлива нет, серьезных дефектов тоже, а то, что есть, мы устраним за сутки. Трюмы не наша это забота – да и они все равно пустые…
Капитан Роббинс поманил к себе старпома.
– Они НЕ пустые, Мак. Уже нет. Слышал про агарики?
МакКаллиган отшатнулся.
– Боже мой!
– Сходи на досуге в двенадцатый трюм. Вон карго тебе все покажет.
– Но как же, сэр?..
– Этого я не знаю. Зато я знаю, чем нам это грозит. В комиссию обязательно включат какого-нибудь заштатного эпидемиолога, который спит и видит, как бы сделать себе имя на громком скандальчике и вернуться на Землю в ореоле славы. А если на базе окажутся с инспекцией шишки из Всемирного Совета – пиши пропало. А они обязательно окажутся, помяните мои слова – ведь скоро перевыборы. Сенаторы землю роют, лишь бы порадеть за деньги налоплательщиков. На пару с эпидемиологом они сделают из нас показных мальчиков для битья. Вот так-то, Мак. Мы в дерьме по уши.
– Что будем делать, сэр?
– Пошли ответную гиперграмму. Спасибо, мол, горды оказанной честью, и все такое. И разузнай ненавязчиво состав комиссии. Не мне тебя учить.
– Понял, сделаем.
Старпом мрачно поплелся к выходу.
– И вот еще что, Мак, – Роббинс переглянулся с карго, едва заметно кивнув. – Собери-ка через тридцать минут в кают-компании всех свободных от вахт.
Люди слушали очень внимательно. И чем дальше Роббинс говорил, тем мрачнее становились их лица.
– Всю команду упекут в самый жесткий карантин как минимум на месяц. Мы будем питаться только витаминным желе…
Повара передернуло.
– …часами просиживать в дезинфекционной камере и раз в день принимать ионный душ. Не говоря уже о прививках и поддерживающих инъекциях. На Землю мы сойдем бледными, обессилевшими, лысыми и ни на что не годными. Во всех смыслах.
– А как же портовые девочки, капитан? – уныло спросил кто-то из задних рядов.
– А никак. Они в нас быстро разочаруются. Впрочем, законные жены тоже.
По рядам пронесся стон.
– Поэтому, – Роббинс повысил голос, – в наших интересах найти выход из этой дурацкой ситуации. До прибытия на базу осталось три дня. Думайте. Я готов выслушать любые, даже самые невероятные предложения.
Весь следующий день шарики на бурой корке плесени непрерывно росли. Роббинс трижды спускался в двенадцатый трюм. Перспективы не радовали: к двадцати трем часам на плесени красовались шарики размером с детский кулачок.
Пропуская капитана через опечатанный шлюз, карго-холдер регулярно спрашивал:
– Есть что-нибудь, сэр?
Роббинс сначала просто качал головой, но в конце концов не выдержал:
– У меня в голове сумбур, Носовски. Столько бреда я в жизни еще не слышал! Слов нет, идей мне накидали предостаточно. От самых банальных до максимально идиотских. Один гений из инженерной группы даже предложил замаскировать люк двенадцатого трюма.
– Как замаскировать?
– Законопатить щели гермопастой, а потом закрасить под цвет стены. Спрятать, черт бы его побрал! Боюсь только, что в комиссии значительно меньше кретинов, чем в моей собственной команде!
«Рабаул» тормозил. Корабль уже вошел в Систему, но с учетом всех маневров до базы оставалось еще часов тридцать лету.
– Времени в обрез, Мак, а мы еще ничего не решили. Вы получили состав комиссии?
– Да, сэр. Все как вы и говорили – сенатор Ивинс, глава комитета по инвестициям космических программ, сенатор Кратчет, директор фонда «Финансовая безопасность Земли»…
Роббинс скрипнул зубами.
– …три помощника, экономический советник президента Евразии, доктор Барнс, доктор Левинсон…
– Кто из них эпидемиолог?
МакКаллиган грустно посмотрел на капитана.
– Оба, сэр.
– Проклятье!
– Может, все-таки замаскировать трюм?
– Мак, – капитан устало вздохнул, – только вы меня не разочаровывайте. Думаете, в комиссии никто не удосужится посмотреть чертежи «Рабаула»?
– Простите, сэр. Тогда…
– Что?
– Лерой, наш повар, приходил ко мне с какими-то фантастическими идеями, но… вы же знаете Лероя! На камбузе он бог, но во всем остальном – абсолютный дилетант, хоть и считает себя гением. А еще эти его книги, которые он постоянно таскает с собой… По-моему, из-за них он немного не в себе.
– И в чем же дело, Мак?
– Видите ли, сэр, – старпом замялся, – Лерой утверждает, что сможет изничтожить агарики за несколько часов. Да так, что от них и следов не останется. Якобы в каком-то из его древних талмудов все подробно расписано.
Роббинс вздохнул:
– Бредовые идеи я уже слышал, идиотские тоже. Теперь пришло время безумных. Мы в полном цейтноте. Объясните коротко: что он задумал?
– В том-то и дело, сэр! Лерой не хочет ничего говорить: секрет, мол. Понимаете, сэр, ребята постоянно потешаются над его книгами, а они для нашего кока – все! Он бережет их, как зеницу ока, холит, лелеет… Да он все свободное время с ними!
– Да знаю я! Мак, вы думаете, хороший капитан не в курсе, чем на досуге занимается его команда?
– Извините, сэр. Так вот – Лерой все время говорил, что придет день, и его книги спасут корабль. Все над ним смеялись, а теперь…
– Настал день его триумфа. Все ясно. Вызывайте Лероя. Послушаем, что у него на уме.
– Боюсь, что поздно, сэр. Он сейчас готовит праздничный обед для комиссии. Надо же хоть чем-то их задобрить.
– Дьявол! Хорошо, идем в камбуз…
