От услышанного, лицо Адлера потемнело. Но мало кто в этом мире знал его лучше, чем стоявший перед ним адмирал. Филип ясно увидел промелькнувший в его глазах застарелый гнев. Но канцлер слишком хорошо играл в эту игру, что бы дать своим настоящим чувствам привиться сильнее, нежели он уже позволил.
-Случайности - редки,- наконец произнёс он и отошел от окна.- Ты не хуже меня понимаешь, что теперь действия будут развиваться не так, как мы задумывали. Теперь, когда политическая верхушка Вердена не стабильна, нам будет не просто оказать на них управляемое давление. Теперь верденцы в ярости и я понимаю их. Воля народа не позволит Локену оставить подобное без ответа.
-Можем ли мы смягчить последствия от гибели лайнера дипломатически? - задал вопрос Штудгард.
Карл впервые улыбнулся с того момента, как Штудгард вошел в зал.
-И об этом меня спрашиваешь ты Филип? Не ты ли всегда считал военные действия, лишь продолжением политики иными средствами?
Адмирал ответил на улыбку.
-Право сильного. Разве это не древнейший закон в истории человечества?
Несколько секунд двое мужчин смотрели друг на друга. Если бы в этой комнате находился ещё кто-нибудь, то он не смог бы не почувствовать то ощущение силы, которое наполняло воздух. Правитель Рейна и его вернейший цепной пёс. Лучший флотоводец государства и тот, кто считал, что приручить можно любого, даже самого дикого зверя. Они оба думали об одном и том же, но ни один никогда бы не произнёс вслух слова, которые прятались под покровом их мыслей.
-Хорошо,- наконец произнёс Адлер.- Можете начинать операцию. Сколько вам нужно времени для подготовки?
-От четырёх месяцев до полугода,- быстро ответил Штудгард,- всё будет зависеть от того, как быстро работают «их» люди. Для выполнения всех этапов операции будет очень важно создать определённые условия. И очень важна будет секретность всего происходящего. К счастью, по последним новостям из Вердена я могу предположить, что там уже сложились более чем подходящие условия. Нужно будет лишь подтолкнуть их в нужном направлении.
Карл согласно кивнул.
-Верно. И для этого, я разрешаю тебе затребовать любые средства Службы внешней разведки. Но будь осторожен. Как я уже сказал, в нынешних условиях возможность оказать на верденцев управляемое давление будет сведена к минимуму.
Перед глазами Филипа промелькнуло лицо молодого человека, с которым он встречался около двух месяцев назад. Штудгард кивнул.
-Я понял.
-Пока что,- продолжил Адлер,- мы спрячем наши намеренья за завесой дипломатии. Я постараюсь обеспечить тебе и твоим людям фактор стратегической внезапности Филип, но ты должен быть готов к любым неожиданностям.
Штудгард медленно кивнул.
-Тебе прекрасно известно, насколько важна эта часть плана. Верден должен быть взят под наш контроль. Лишь после этого мы сможем сделать шаг вперёд.
Казалось, что эти слова завершили их диалог. Словно этой репликой Адлер поставил точку в разговоре. Но Штудгард так и не шевельнулся. Карл ещё раз окинул адмирала взглядом и вопросительно поднял бровь.
-Это не будет просто, Карл. В том, что должно будет случиться, не будет ничего возвышенного. Это будет время жестокости и бескомпромиссности. Время крови. Смерти пир.
Адлер удивлённо посмотрел Филиппу в глаза и улыбнулся.
-Я мог бы услышать подобные слова от наших добросердечных членов парламента. Но я не думал, что и в твоём чёрством сердце осталось место добродетели.
-Добросердечные люди могут, конечно, полагать всё что им вздумается,- чуть резче чем ему хотелось, ответил Штудгард. - Они вольны считать, будто в мире существует некий волшебный и безопасный способ обезоружить и победить противника без пролития большого количества крови. Верить в миф о быстрой и победоносной войне. Будто это и есть истинное искусство войны. Согласен, звучит привлекательно. Но на деле… это не более чем ложь. Война, это грязное и крайне опасное дело. Никогда не стоит это забывать.
Адлер несколько секунд смотрел ему в глаза, после чего кивнул.
Он знал это не хуже Филипа.
***
25 октября 785 года
Траствейн - Прайден сити.
Стеклянное горлышко бутылки с резким, совершенно немелодичным звоном ударилось о край бокала. От резкого движения бурбон золотисто-янтарными каплями пролился на стеклянный столик, который стоял перед диваном. Напиток растянулся по нему уродливой, маслянистой кляксой. Прямо поверх множества фотографий, которые выводились на стеклянную поверхность.
Фотографии. Множество снимков и голографических проекций усеивали стекло, словно вырванные из памяти воспоминания. Их первая с Лизой вылазка на золотистой песок прайденских пляжей. Она только вышла из воды и лежала на тёплом и мягком песке, по которому рассыпались рыжие локоны её волос.
Теперь же он помнил лишь их последний поцелуй, перед тем, как отправил её умереть на эту проклятую, ледяную луну.
На следующем снимке Том стоит рядом с ней, напротив огромного обзорного экрана на орбитальной верфи, расположенной в одной из точек Лагранжа. За их спинами, в космосе неподвижно висел «Бельмонт». Этому снимку почти девять месяцев. Райн тогда впервые смог взглянуть на свой новый корабль.
Гордый и красивый эсминец, теперь представлял из себя лишь тень былой силы. Разбитый и повреждённый корпус покоился на той же самой верфи, с которой Том и Лиза когда-то смотрели на него. Насмешка судьбы или банальная случайность. А может и отражение души своего собственного капитана.
И поверхность стола заполняли десятки подобных фотографий, которые были цифровым доказательством того, что воспоминания Райна не были иллюзией. Бредом. Алкоголь продолжал растекаться по столу, закрывая снимки и искажая их. Будто жидкость хотела стереть эти воспоминания из его памяти.
И порой, ей это удавалось. Ненадолго.
Том поставил гранённую, выполненную из чёрного стекла бутылку на стол. Деревянная пробка с остатками сургучной печати лежала рядом. Лиза подарила ему её в вечер того дня, когда Лестер сообщил Тому, что отдаёт ему «Бельмонта». В тот вечер они до поздней ночи праздновали в «Королевском Коро». Райн, Лиза, Сергей, Магда Вальрен, Дэнни Нэрроуз и другие. Они сняли самый просторный из всех отдельных кабинетов, которые были в ресторане. Это не было трудностью. Рональд Эдисон, хозяин ресторана, сам был бывшим офицером флота. Когда Томас связался с ним и спросил о возможности арендовать одно из помещений в ресторане, Эдисон согласился едва услышал повод, по которому должна была состояться их небольшая пирушка. Ради этого ему пришлось сообщить кому-то, что бронь на их столик отменяется.
Рональд и сам пришёл на неё, чтобы поздравить Тома.
Они все были на одной из фотографий. Одной из множества.
У Тома никогда не было столько простых, жизненных снимков. Этих крошечных отпечатков прожитой жизни. А за прошедший год их стало столько, что они просто не помещались на умной поверхности стола и теперь сменяли друг друга в медленном танце изображений.
А теперь, только они и остались.
Том со стуком поставил более чем на две трети пустую бутылку на стол. Металлические пальцы протеза неосторожно обхватили бокал и по его стенкам пробежала сеть из мелких трещин. Но Райн этого даже не заметил. Напиток уже знакомой огненной волной прошелся по языку.
Комната, как и вся квартира, в которой жила Лиза, была погружена в темноту. Лишь отблески света от фотографий хоть как-то освещали помещение. За прошедшие два месяца, Райн впервые смог буквально заставить себя прийти сюда. Том так и не мог себе ответить, почему. Словно сделай он это, то действительно признает случившееся. И только сообщение о том, что через два дня комната будет очищена и передана другому человеку, наконец заставило его прийти, дабы собрать некоторые вещи.
Они так и не съехались. Квартира Райна находилась в этом же здании, на полтора десятка этажей выше. В подобных обстоятельствах, это казалось не таким уж и нужным. Они проводили совместные вечера, а затем и ночи то у него, то у неё. Как в тот вечер, когда они уставшие и весёлые наконец добрались домой из ресторана. Пьяные, уставшие и весёлые. Том тогда оставил подаренный Бурбон у неё. Старинная на вид бутыль стояла на одной из полок. Том порой использовал это, как шутливый предлог для очередного визита.
