– Истеричка! – зло выдохнул Иван, распрямляясь. – Ну что ж, скатертью дорога! Рапорт удовлетворили, од-сун? Кого мне дадут взамен? Может, Маленького вернут?.. В смысле курсанта Смирнова? – с робкой надеждой спросил он.
– Да вы в своем уме, Голицын?! – воскликнул полковник, игнорируя вопрос курсанта. – От вас подчиненные разбегаются, как крысы с тонущего корабля, а вы: «Скатертью дорога»! Соображаете, что несете?!
– Не крысы, а одна-единственная крыса, – буркнул Иван. – Из навигаторов ее поперли, теперь, понимаешь ли, Голицын ей не мил…
– Ладно, хватит уже ходить вокруг да около! – резко оборвал курсанта Боголюбов. – Живо выкладывайте, в чем дело!
– Да тут и выкладывать нечего, товарищ полковник!.. Прошу прощения, од-сун! Просто психованная она какая-то! Как ее только в Школу взяли?
– Конкретнее, – потребовал куратор.
– Конкретнее? Пожалуйста. Все началось четыре дня назад, после того злополучного матча против «Динамо», – принялся объяснять Иван. – Знаете, наверное, за неделю до игры команду мне, по сути, развалили: забрали Смирнова, Шаофань и Мак Мерфи, подсунув взамен эту самую Андерсон, ас-Саляля и Капур…
– Выбирайте выражения, Голицын! – тут же одернул его полковник. – Что значит «подсунув»?!
– Переведя в силовое подразделение первой очереди полигона курсантов Андерсон, ас-Саляля и Капур, – вздохнув, едва не по слогам выговорил Иван. – Абдель и Хампи, вообще-то, ребята неплохие оказались, но вот беда: в криск играть не умеют совершенно. То есть правила, конечно, знают – и все. С Андерсон другая история. У Эммы – у курсанта Маклеуд – она даже якобы была одним из ведущих игроков. Ну, разумеется, я сразу же включил ее в команду – тем более что больше брать все равно было некого. Но наиграть состав за неделю было, конечно же, нереально. Поэтому в первом матче я решил сделать ставку на нулевую ничью. Это был единственный шанс против сыгранной команды Глеба! И ведь почти получилось! В какой-то момент мы даже на дурачка забили и вышли вперед – правда, «Динамо» счет почти тут же сравняло, но там все по делу было: Танака, после нарушения которого они реализовали штрафной, и так прыгнул в этом матче выше головы. И вот: меньше минуты оставалось, мяч у нас – по сути, ничья в кармане. Идет пас на Андерсон. Ну, отдай ты назад – мне, я свободен – или, на худой конец просто сыграй на отбой – пока соперник развернется, пока снаряд подберет – глядишь, и время истекло. Но нет, кое-кто, видно, решил стать героем матча. Вэньтянь, конечно, тоже идиот, позволил вовлечь себя в эту авантюру, но он хоть сам потом признал, что был не прав. А эта… блуждающий форвард… Фланг оголила, мяч потеряла – из-за нее проиграли! Так ладно бы сказать: «Да, дура я, увлеклась, каюсь, больше не повторится…» Но нет! Еще и спорить начала: мы, мол, все сами и виноваты, что не поддержали этот ее буденновский рейд! Ну, тут уж я, извините, не выдержал! Высказал ей все, что думаю о таком поведении. Хорошо еще, она по-русски плохо понимает, а мой английский далеко не так выразителен… Ну, так и она выражений не выбирала! Капитан я, в конце концов, или где?! Должна быть в команде какая-то дисциплина? В общем, я сказал, что пока она не пересмотрит эту свою позицию, играть у меня не будет. Заметьте, не выгнал из команды поганой метлой – хотя следовало бы, наверное, – нет, оставил возможность для компромисса. Игрок-то она на самом деле неплохой… Но нет, хлопнула дверью раздевалки, ушла. Ладно, думаю, пусть время пройдет, остынет – сама подойдет. Вчера была тренировка – так я до последнего ждал – черта с два! Ну что ж, хозяин – барин… Взял шестым Дона Педро… курсанта да Силву. А что делать? В отличие от троих других, он хоть летать немного умеет… Андерсон на вахте оставил. По-моему, справедливо: не хочешь играть – подежурь. Очередь, вообще-то, была Константиноса, но я их поменял местами. А что, имею право! – запальчиво заявил Голицын, заметив скептическое выражение на лице Боголюбова. – Разве не так?!
– Так, так, – коротко кивнул полковник. – Право имеете. Продолжайте, как я понимаю, это еще не конец?
– Да уже почти… Тренировка у нас, надо сказать, так себе прошла. Все-таки Терри Лайн – не Смирнов, Рауль – не Шаофань, а Дон Педро – даже не Рауль. Да и Танака наш после того матча весь какой-то пришибленный. Хотя я раз десять ему повторил, что он ни в чем не виноват, наоборот, молодец, отыграл отлично… Ну да ладно, почти два месяца у нас еще есть до матча, сыграемся… Но сказать, что шел я из зала в хорошем настроении, конечно, нельзя. Захожу на центральный пост – и что вижу: у Андерсон на экране урок ранолинга выложен. Грубейшее нарушение! «Так, – говорю, – курсант, раз у вас такая тяга к знаниям – снимаю вас с вахты – отправляйтесь на учебные занятия. А по окончанию заступите по новой». Честное слово, так и сказал, ничего больше! Все строго по Уставу! А ее как понесет! Чего только не наговорила. И такой я, и сякой, и возненавидел ее сразу же по ее появлении в подразделении… Потом разрыдалась – и вон с поста. Не сдав вахты, кстати. Нормально, да? А теперь еще этот рапорт!.. – Иван кивнул в сторону так и развернутого к нему экрана. – Одно слово: истеричка!
Голицын перевел дух.
– У вас все? – поинтересовался Боголюбов, когда курсант умолк.
– Так точно, од-сун!
– Ну что ж, картина, в общем, ясна, – полковник поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – И картина эта вырисовывается довольно неприглядная… – резко остановившись, куратор в упор посмотрел на Голицына. Тот взгляда не отвел. – Не хочется повторять прописных истин, но вижу, придется. В любом недоразумении, в любом конфликте всегда виноваты обе стороны. Но если конфликт произошел между подчиненным и его командиром – вина командира всегда несоизмеримо больше. Просто потому, что у него больше полномочий, больше возможностей не допустить эскалации напряжения, сгладить возникшие противоречия. Подчиненные, конечно, тоже бывают не ангелы, но ответственность в первую голову все равно несет командир. Всегда. Это закон. То есть в нашей ситуации, нравится вам это или нет, основная ответственность на вас. Это раз. Два: до сих пор курсант Андерсон числилась в Школе на самом лучшем счету. Ни со стороны администрации, ни со стороны ее прежнего командира – од-ина Маклеуд – никаких нареканий в ее адрес не было. Даже если предположить, что все это время она искусно притворялась – должна быть причина, почему ее поведение столь внезапно изменилось. Сложив один и два, получаем «три»: у этого рапорта может быть два вида последствий. Вариант первый: он удовлетворяется, курсант Андерсон переводится в другое подразделение, но при этом од-ин Голицын, как не справившийся со своими обязанностями, разжаловывается в рядовые матросы. Как вам такая перспектива?
