Я выхватил нож, взялся левой рукой за пульсирующее, обвившее мне ноги скользкое щупальце и рассек его. Полет, группировка, задержка дыхания. Меня вбило в воду – глубина, на счастье, здесь оказалась большая. Я не ударился о дно, ничего себе не сломал и начал осторожно выгребаться наверх. Снова услышал вибрирующий звук, но не такой, как раньше, а ровный, с металлическим оттенком. О, радость и счастье. Это водяная турбина вездехода. Вынырнул, отфыркиваясь, в несколько гребков оказался рядом с машиной. Наташа открыла боковую дверь.
– Эй! Живой?
– Нет, – отвечал, – помер со страху минуту назад. А это мой призрак. Водяной. У-у!.. – Я скорчил Наташе рожу и забрался внутрь.
Как мало, оказывается надо человеку! Всего лишь спастись от неминуемой смерти. Остальное: гибель друзей, твоя собственная неясная участь – становится неважным. Наташа испытывала похожую эйфорию. В этом приключении она оказалась удачливее меня. Этот ее прыжок с четырехметровой высоты! Да так ловко и точно, что… Ладно, Одиссей Гор не завистлив. Перебравшись на заднее сиденье, я начал стаскивать с себя промокшую одежду. Расстегнул штаны, что-то щекотнуло…
Резкая боль. Боль!! Я взвыл, прижимая руки к паху.
– Одди, ЧТО?!
Я корчился, не в силах ответить.
Наташа уже была рядом.
Я надсадно орал.
Она ударила меня. Ногой под ребра. Жестко, сильно. Но эта боль не могла перешибить ту, другую.
В рот мне ткнулось горло фляги.
– ПЕЙ!
Я стал глотать мерзкое питье, давясь, захлебываясь, в перерывах на вдох не в силах удержаться от стонов. Вылакал флягу полностью и только тогда, после нового приступа боли почувствовал облегчение.
Через минуту эта тварь вышла из меня. Тоненькая, как веревочка, вертлявая рыбка сантиметров десяти длиной упала на пол. Усаженная крошечными белыми зубками пасть, часто открывалась и закрывалась. Долго рассматривать гада мне не пришлось, потому что Наташин сапожок растер его в слизь.
Если б не ее находчивость, я умер бы часов через шесть. Извлечь внедрившегося в мочеточник кровососа невозможно, разве что… Об этом даже подумать страшно. Только барнабы – Горные люди открыли верное средство и применяли его с незапамятных времен.
Через час у меня начался жар. Валяясь пластом на развернутом заднем сиденье, я мутным взором следил за Наташей. Она управлялась с машиной лучше, чем я. Не делала пауз, вспоминая поспешные и путаные инструкции. Не приноравливала навык вождения городского авто к этому чуду техники. Движения ее были скупыми, экономными, так делают привычное, ставшее рутинным дело.
Турбина загудела на повышенных оборотах, машину качнуло и через минуту сцепление переключилось на колесный привод. Наташа обернулась ко мне.
– Остров. Который я видела сверху. Плоский, как блин. Мне что-то не хочется путешествовать дальше.
Ее прохладная ладонь коснулась моего лба. Потом я ощутил на губах вкус влаги – настоящая, взаправдашняя вода! Наташа заставила меня проглотить желатиновую капсулу, извлеченную из металлической коробочки с рисунком красного цветка орхи на крышке. «Дозволено к применению. ГВО Р. Гаяр». Наступило забытье.
Солнце светило мне в морд… в мое мужественное лицо, значит, время за полдень. Чувствовал я себя лучше, но сильно ослаб. Машина не двигалась. Наташа спала на водительском месте, смешно посапывая. Мой нос тоже за время сна заложило – в кабине было зябко. Стоило ли так врубать охлаждение? Я потянулся, вывернул шею, чтобы взглянуть на пульт. +18 по Цельсию. В кабине. За бортом немножко теплее. Пятьдесят три градуса выше нуля.
Над островом царит тишина. Ни шороха ветра, ни живого звука.
Деревья с бесформенными кронами на тонких стволах – не дают тени. Их узкие, с серебряным отливом, листья с наступлением полудня развернулись параллельно падающему сверху жаркому потоку света. Мелкие, похожие на кроликов, с удлиненными мордочками существа, давно скрылись в глубоких норах, хранящих остатки ночной прохлады. Эти зверьки за свою жизнь не выпивают ни капли воды – всю необходимую им влагу они получают с пищей. Птицы, не крупнее воробья, это и есть одна из воробьиных пород, выбрали ветки повыше, подальше от раскаленной земли. Все замерло. Но это не тишина кладбища, а тишина спящей жизни, готовой с заходом солнца восстать и снова забрать свое.
Машина, сгусток металла и электроники, также недвижима. Зеркально блестит на капоте стальная пластинка с двуязычной надписью: «Atento! Insulo Maora Mao – Внимание! Собственность Хозяйки Острова». Панели солнечных батарей полностью развернуты, и чем свирепее становится ливень света и тепла, тем больший они дают ток. Ребра наружных радиаторов источают жар. А внутри механического убежища, где мягкое дыхание кондиционера дарит прохладу, безмятежно спят двое: мужчина и женщина.
Машину нашу сконструировал безвестный параноик по заказу такой же сумасшедшей. Было предусмотрено все, чтобы три человека выдержали (при крайней необходимости) в тесном замкнутом объеме не меньше недели. То есть, вообще не выходя наружу! Сзади размещался герметичный закуток, исполнявший роль гальюна – вытяжка, шлюз для выброса использованных пакетов и прочее – подробности вам ни к чему. Особенно, если учесть мою травму, от которой простейшая человеческая потребность превращалась в мазохистское упражнение.
Когда я, в испарине, обессилевший, вполз обратно в кабину, Наташа спросила:
– Как твое хозяйство?
– На танцы… не приглашаюсь…
– Глотни-ка, – она скормила мне еще порцию снадобья. Все зелья доктора Гаяра действовали хорошо, может оттого, что предварительно он испытывал свои препараты на людях. Приговоренных к смерти.
К вечеру наружная температура стала быстро понижаться и на +28 Наташа решила, что настало время для вылазки. Я возражал – настолько пал духом, но переубедить ее не смог. Решили, что я остаюсь в машине, присматривать за Наташей через открытую дверь. Когда не жара, то климат здесь приятный. Потянул носом, что за запах?
– Это – свежий воздух, – сказала Наташа, выбираясь наружу.
Отошла от машины метров на двадцать, прошлась, настороженная. Взглянула вверх, отрицательно помотала головой – опасности нет. Наклонилась, подобрала что-то, я увидел на мгновение всполох света в ее руке. Пожала плечами и вернулась с находкой ко мне.
Завораживающий мягким блеском, стеклянный, размером с небольшое яблоко, шар. Содержащий в себе весь мир: инвертированный, сказочно преображенный, зовущий к себе. Словно спали оковы прошлого, и свет тревожного настоящего преломлялся в куске стекла лучиком надежды на будущее… Я полюбовался таинственными переливами красок и вернул хрустально-прозрачную маленькую сферу Наташе. Нравятся женщинам талисманы, ну и пусть. Требовалось сказать нечто, приличествующее моменту, я порылся в памяти.
