Андрей Красников - Серебряные колокольчики

Одолеваемый смешанными чувствами, я отправился за майором. Самый идиотский вариант моей миссии, который только можно было представить — это разоблачение меня пытающимся выторговать себе жизнь участником проекта. Высокие идеалы — это прекрасно, но в такие вот моменты своя рубашка обычно становится дороже.

— Заходите, капрал Альт. И не стесняйтесь, этот человек уже прошел допрос и был признан неважным для государства…

В комнате на одиноко стоящем стуле сидел скованный наручниками человек в заляпанной кровью одежде. Я с трудом узнал в нем одного из тех, кто был тогда на скамье подсудимых. Рядом стояли двое рядовых в армейской форме.

«Еще ребята просили передать, что будут очень признательны, если ты не убьешь никого из них», — послышался мне голос своего первого сержанта. Извини…

Человек поднял голову и уставился на нас с майором. В его глазах мелькнуло узнавание, смешанное с удивлением.

— Да это же наш…

Одним плавным, слитным движением, отработанным задолго до моей службы в армии диктатуры, я поднял пистолет из кобуры, одновременно снимая его с предохранителя. Палец начал нажимать на скобу еще в то время, когда дуло смотрело человеку в грудь. Выстрел раздался точно в тот момент, когда мушка оказалась между глаз арестованного.

Договорить фразу он так и не успел. А я так и не узнал, попытается он купить себе жизнь ценой моей или же будет держаться до последнего.

Стоящие по бокам солдаты с ругательствами отскочили в стороны, спасаясь от разлетающихся костей черепа. «Федерация-пятнадцать» — мощная штука.

— Ну зачем вы так, капрал, — послышался укоризненный голос майора. — Нет бы поговорить с ним по душам, а потом уже, так сказать, привести приговор в исполнение.

— Не удержался, прошу меня простить, господин майор, — проговорил я, сжав зубы и пряча пистолет обратно в кобуру.

— Ладно, это все неважно, пойдемте обратно. Солдаты, приберите здесь все.

Провожаемые нелестными взглядами, мы отправились обратно в кабинет для собеседований.

— Что же, капрал. Все документы я оформил, на орбиту вас может доставить челнок, который отбывает завтра в восемь утра с временного космопорта рядом с Королевским пляжем. Думаю, доберетесь без проблем, туда постоянно ходят машины.

Скинув оставшимся ребятам из взвода, что отбываю в учебку штурмовиков, я отправился в путь. Можно было, конечно, попробовать поймать машину, но мне хотелось еще раз прогуляться по улицам города.

В этот раз никто из патрулей не спешил ко мне для проверки. В форме, бронежилете и шлеме, с винтовкой и пистолетом — значит, точно свой.

Город стал еще более разрушенным и обгоревшим. На дорогах появились остатки баррикад, на домах — следы от пуль и потеки камня после использования плазмометов. Похоже, бои здесь развернулись нешуточные.

Когда я прошел пару кварталов, из окна надо мной внезапно высунулась какая-то седая женщина.

— Сдохни, проклятый убийца! — и в меня полетел горшок. Обычный цветочный горшок. Он разбился рядом с моими ногами, окатив земляными брызгами, а старуху кто-то шустро затащил внутрь дома. Вместо нее из окна высунулась симпатичная молодая девушка в домашнем платье.

— Господин офицер, простите, пожалуйста, мою бабушку, она совсем выжила из ума и живет в своем собственном мире…

Мне стало противно, я отвернулся и постарался как можно быстрее уйти с этого места. Было противно за запуганных сограждан, за правительство, допустившее такое, наконец, за самого себя, пользующегося привилегиями победителей. Гулять по городу расхотелось и я после нескольких попыток нашел машину, направляющуюся в космопорт.

В шесть утра, немного помятый после ночи, проведенной на каких-то ящиках непонятного происхождения, я отправился к челноку. Такой же сонный часовой, проверив мой идентификатор, пропустил меня внутрь кабины. Я устроился в одном из кресел и снова заснул.

Разбудил меня предполетный прогрев двигателей. В пассажирском отсеке так за это время никого больше и не прибавилось. Я путешествовал в одиночестве.

Челнок мягко оторвался от земли, аккуратно используя компенсаторы гравитации вместе с реактивной тягой, затем пилот, убедившийся, что все системы работают в порядке, выжал джойстики до упора и кораблик с диким ускорением ломанулся вверх. В глазах потемнело от перегрузок.

— Черт… — пилот явно оказался тем еще экстремалом. И ему, похоже, никто не сообщил о пассажире. Размазывающая меня по креслу перегрузка продолжалась и продолжалась.

К счастью, любым мучениям приходит конец. Челнок выбрался за пределы атмосферы и перестал набирать скорость. По телу расползлась блаженная легкость. Затем компенсаторы включились на режим искусственной гравитации и все пришло в норму.

Минут через двадцать мы, похоже, добрались до болтающегося на орбите линкора — челнок начал тормозить и маневрировать. Затем затормозил особенно резко и через пару мгновений плюхнулся на что-то металлическое, скорее всего — на внешнюю палубу.

Еще минут через десять нас доставили внутрь корабля и дверь наружу открылась. Я выбрался, оказавшись в небольшом ангаре, где едва хватало места для моего транспортного средства. Пилот не показывался и я, так его и не увидев, отправился на поиски нужного мне учебного заведения.

В конце концов, изрядно поплутав по ярусам корабля, я добрался до места. Оказывается, десанту была отведена целая палуба, а учебка занимала там немалое пространство. Стоявший на входе часовой изучил мой идентификатор, скептически хмыкнул, но воздержался от комментариев в адрес моей персоны.

— Иди направо, к капитану Молли. Он обновит тебе карточку и объяснит, что делать.

Капитан, по традиции, был не рад меня видеть. Я вообще в армии мало кому нравился.

— Садись, капрал. Точно все обдумал? Насчет условий в курсе? Снова будешь рядовым, никакого жалованья за полгода и никакой гарантии, что в итоге попадешь к нам. Ты и в пехоте-то меньше двух месяцев был.

— Так точно, все знаю, решение принято обдуманно!

— Ну, раз обдуманно…

Началось все то же самое, что было внизу на планете. Новая форма, которую тут же пришлось сдать и купить более подходящую в магазине. Новый взвод, состоящий из таких же, как я, пехотинцев, лелеющих планы стать космическими десантниками. Новая койка и новый шкафчик, куда отправились мои пожитки, которые я забрал из развалин своей части.

Мне попытались всучить новое оружие, но, увидев, с чем я хожу, не настаивали. Трехсот двадцатая модель вполне отвечала минимальным требованиям десанта. Не идеал, но и не барахло. По крайней мере, для учебки точно сойдет.

Мой день снова был расписан с шести утра до одиннадцати вечера. Подъем, стрельбы, завтрак, изучение новейших систем вооружений, тренировка, обед, тактика, диверсионное дело, рукопашный бой, ужин. Свободное время.

Меня радовало то, что курсы, которые съедали много моего времени на планете, теперь входили в обязательное обучение. Оставались занятия по получению специальности, которые я без проблем мог продолжить на линкоре, а также целых два свободных часа в день и полностью свободное воскресенье — никто не собирался учить меня полетам внутри линкора, болтающегося на орбите. Как сказал сержант в местном тренировочном центре, если мне удастся стать десантником, там «всей этой фигне» и так научат. Ну, научат — и хорошо.

Я долго думал, чем же занять остатки времени, а потом разозлился сам на себя и плюнул. Ничего со мной не случится, если я буду немного отдыхать. В крайнем случае, всегда можно пойти на беговую дорожку или в бассейн.

В общем, я в первый раз за много лет сознательно позволил себе небольшое послабление. Впрочем, у этого была и объективная сторона. На моем счету к этому времени оставалось немного меньше пяти тысяч кредитов. Спасибо поступившим наградным — две тысячи за медаль и сто кредитов за значок. Полгода мне предстоит просидеть без жалованья, а траты только на подписку на курс специального образования составят за это время тысячу двести кредитов. Вдобавок, через пять месяцев мне предстоят первые экзамены, которые тоже стоят денег. Вдобавок, на них полагалось идти в костюме, которого у меня, опять же, не было. Итого, полторы тысячи. Еще тысячи полторы я отвел себе на жизнь — немного больше двухсот кредитов в месяц, вполне нормально. Остается около двух тысяч, которые являются чем-то вроде неприкосновенного запаса. Так что у меня банально нет сейчас денег, чтобы куда-то еще записываться.

Успокоив себя этими рассуждениями, я окунулся в учебу.

Одноклассники зачем-то бросаются врассыпную. Кто-то — к флаеру, кто-то — к учителям, кто-то — подальше от пылающего неба.

Глупые.

Я чувствую, что от этого не убежать и не скрыться.