Вчера, когда я вышел из древнего поезда в тоннеле, наша встреча была довольно эмоциональной. Не обошлось без слёз. Даже мне было тяжело сдержаться: меня очень встревожило молчание Гайи — ни в Сочи, ни в Москве на связь выйти так и не удалось. Но всё объяснилось просто: её пытались заразить информационным вирусом во время мятежа, используя украденную мою биосигнатуру. После той попытки Гайя отключила возможность получения структурированной информации из внешнего мира, оставив только простейшие инстинкты и защищенную связь с Катей. Гайя была мощным союзником, и противник прилагал значительные усилия, чтобы её нейтрализовать. Мицелий был атакован ядами и обычными, биологическими вирусами сразу по всему миру. Гайе удалось устоять, перейдя в глухую оборону и почти лишившись возможности получать значимую информацию из критически важных точек вражеской инфраструктуры.
— Так то же пропало? — спросил я после небольшой паузы.
— Веер доверия, — ответил Кай, — и меч.
Я покачал головой.
— Ладно, — произнёс я, — могло быть значительно хуже. Удалось выяснить, где их держат? Было боевое применение?
— Веер появлялся на Западном фронте, — ответил Лев, — эпизодически. На критическом направлении, чтобы предотвратить прорыв. После этого целая бригада добровольно сдалась в плен…
— Мы хотели использовать негатор одноклеточных, он срабатывает против некоторых видов тюрвингов, — добавил Кай, — но в данном случае решили им не рисковать, это могла быть намеренная провокация.
— Правильное решение, — кивнул я, — в целом ситуация ясна. Надо сосредоточиться на возвращении тюрвингов. Как у нас внутреннее положение? Мы теперь сотрудничаем с государством? Кто в коалиции на нашей стороне?
— Э-э-э… — Как и Лев переглянулись; потом заговорил Кай, — Гриша мы без тебя не могли принять такое решение. Да, мы вскрылись перед политической верхушкой. Мы сотрудничаем — потому что иначе не выжить. Но сращивания пока нет. Мы по-прежнему храним свои секреты.
— А что другая сторона?
— Они легли под элиты, — ответила Катя, — Гайя успела получить достаточно информации, теперь мы знаем точно. Нам противостоит единый враг. С той стороны Братства не осталось.
— Ясно, — снова кивнул я, — так что с коалицией? России кто-то помогает?
— Ну, были проблемы с Арменией, — Лев вздохнул, опустив глаза, — до первой химической атаки. Потом там произошёл очередной переворот… в общем то, что осталось от страны, теперь на нашей стороне. Как и весь ОДКБ.
От его слов мне стало как-то не по себе, но я предпочёл не вдаваться в подробности.
— И это… всё? — спросил я.
— Ещё Китай, конечно, — ответила Катя, — Россия в формальной коалиции, куда, кроме ОДКБ, входит Монголия и половина Африки, почти вся Латинская Америка, кроме Колумбии и Чили. Последние две формально объявили соседям войну, но реальные боевые действия не ведутся. У США не хватает сил на все фронты, и они сосредоточились на обороне Японии и Тайваня.
— Японии? — удивился я.
— Да, Китай заявил территориальные претензии на половину японских островов. После того, как разгромил американский контингент в Южной Корее. Точнее, в Объединённой Демократической Республике Корея, как теперь принято говорить в официальных документах.
— Неожиданно! — заметил я.
— Да, когда началась горячая фаза, многое вскрылось, — согласилась Таис.
— И всего за месяц… — проговорил я.
— Гриша, тебя не было три месяца, — заметила Катя, — я разве не упоминала?
— Подожди, но ведь… тюрвинг перемещает мгновенно? Я ведь не разгонялся до релятивистских скоростей!
— Возможно, во время каждого прыжка какая-то погрешность просто накапливается, — Катя пожала плечами, — или ты попадал в сильные гравитационные поля по дороге. Вариантов масса! Факт в том, Гриша, что тебя не было три месяца. И через неделю после твоего отбытия случился мятеж, за которым последовала страшная волна пи-штамма, а за ней — третья мировая.
— Но… как? Понимаю, дела братства — но между государствами должна же была быть какая-то формальная причина? — я пожал плечами, — не на ровном месте же!
— Как ни странно, началось с Китая, — ответила Катя, — США выдвинули официальное обвинение в искусственном происхождении ковида. И в качестве компенсации списали больше половины купленных КНР собственных долговых обязательств. У них, по правде говоря, и выбора-то особого не было — инфляция разогналась почти до ста процентов. Массовые народные бунты, все дела… Раскольники из Братства просто подлили масла в огонь, дали, как им казалось, так необходимое преимущество.
— Мы подготовили план обороны и последующего контрнаступления, — сказал Кай, — думаю, у нас есть все шансы выиграть эту войну.
Я почесал подбородок. Выдержал паузу. После чего произнёс:
— Думаю, что мы неправильно расставляем акценты.
Присутствующие за столом переговоров переглянулись.
— Мы говорим о войне, как будто противоречия между странами и блоками привели к той ситуации, где мы оказались. И как будто возможная победа что-то сможет изменить.
— Я… мы не понимаем, — проговорил Кай, — наша задача — выжить. И желательно сохранить часть сил до встречи со Считывателями! Как иначе это можно решить?
— Мыслить другими категориями, Кай, — ответил я, — простите, друзья, но у меня возникает ощущение, что вы как лягушки, которые сварились на медленном огне. Вы не видите всю очевидную бредовость происходящего.
— Гриша прав… — вмешалась Катя, — у нас ведь достаточно информации, чтобы понять.
— Понять что? — спросил Лев.
— Происходящее — часть конца. Того самого, за которыми придут Считыватели. Верно, Гриша?
Я улыбнулся и кивнул.
— Абслютно. Поэтому наша главная, первостепенная, стратегическая задача — это понять, как использовать седьмой тюрвинг. Как их объединить.
— Но для этого нужно, чтобы все тюрвинги были у нас! — воскликнул Кай.
— Совершенно верно. И это первая тактическая задача, которую мы должны решить — вернуть потерянные тюрвинги. По возможности, не спровоцировав ядерное столкновение.
— Это будет не просто… — заметил Лев, — но, кажется, я знаю, с чего следовать начать.
— Нам нужно усилить контакты с государственными службами, — сказал Кай, и все согласно закивали.
Перед тем, как отправиться обратно в Москву, я позволил себе пару часов отдыха. Организм всё ещё не до конца восстановился после недель невесомости; я быстро уставал. Катя приютила меня в своих подземных апартаментах, и мы впервые за долгое время имели возможность побыть вместе.
Мне очень хотелось остаться на ночь; в Катином жилище было по-домашнему уютно. Даже не верилось, что где-то ведутся настоящие боевые действия и гибнут люди. Но именно это обстоятельство гнало меня вперёд. Я боялся, что ситуация деградирует настолько быстро, что даже правильно собранные тюрвинги не смогут решить проблему.
— Гриша, ты уверен, что не следует сообщать остальным про Эльми и то, что он рассказал? — спросила Катя, наблюдая за моими сборами.
— Я ни в чём не уверен, — ответил я, — но, кажется, такую информацию лучше придержать.
— Даже от Кая?
— Не трави душу, — вздохнул я, — он имеет право знать… но чуть позже. Когда добудем все тюрвинги. Он… в общем, он может немного неправильно всё это воспринять. Он ведь единственный из нас по-настоящему военный.
— Но мне ты рассказал…
— Тебе и Гайе, — ответил я, — мне очень нужен был ваш взгляд.
— Ты же знаешь. Мы давно чувствуем что-то иррациональное. Теперь хотя бы у нас появилось объяснение.
— Ты как-то легко всё это приняла, — сказал я, надевая новые мембранные берцы, которые успела доставить служба обеспечения.
— А ты нет?
Я вздохнул, отвлёкся от шнуровки и посмотрел Кате в глаза:
— Каждое мгновение каждый я остаётся в другой ветке. Решение, которое он принимает, приводит к постепенной деэскалации. Мир… выправляется. Считыватели не приходят. Но несчётное количество нас движется дальше. К серому пылевому облаку… это сводит с ума. Что, если я из тех, кто останется просто жить дальше, не разгадав загадку?..
