«Тогда ой», — снова женским голосом всполошился БИМ, и экран внутренней связи послушно засветился.
Ответного жеста никто из экипажа не сделал — для БИМа все, что происходило в рубке «Трех богатырей», продолжало оставаться невидимым.
На экране же отчетливо проступила анфилада небольших помещений, в каждом из которых размещалось около полутора десятков госпитальных полусаркофагов на антигравитационных матрацах.
«Блок–питание… дренаж… кондишн… — угодливо бормотал БИМ, — ни секунды без наблюдения… сейсмоустойчивость здания… смерчесбивающая аппаратура…»
Пока придраться было не к чему. Во всяком случае, на уровне формальной логики.
И вообще ни на каком уровне придраться было нельзя — спокойные розовые лица, непринужденные позы, какие только можно принять в антигравитационном амортизаторе, — одним словом, волшебный сон, превосходный не только с машинной, но и с общечеловеческой точки зрения уже хотя бы тем, что в таком сне не стареют.
И все–таки — сон, где сто шестьдесят человек находятся во власти спятившего мозга.
— А если ты получишь приказ срочно эвакуировать весь состав экспедиции? — как бы между прочим спросил Наф–Наф, он же Рычин. — Что будешь делать — будить или грузить в спящем состоянии?
«Чей приказ?» — вопросом на вопрос ответил БИМ, обнаруживая (и не в первый раз) дурное воспитание.
— Ну, хотя бы с Большой Земли.
«Связи не имею».
Действительно, с поверхности планеты установить связь с Базой было практически невозможно. А высылать антенноноситель в ближний космос — для этого у БИМа не было оснований.
— Хорошо, а если тебе прикажет командир «Трех богатырей»?
«Только после того, как он докажет, что является человеком».
«Поросята» застонали.
— Ну, а если я тебе прикажу? — в лоб спросил Рычин.
«Не имею права подчиняться вам, пока мне не известен ваш статус».
— Но может же на Камарге произойти что–то чрезвычайное, что заставит спешно свернуть работы?
«На вверенной мне планете, именуемой Земля Ли Камарго, за истекшие семь полевых сезонов ни разу не происходило ничего такого, что не предусмотрено вложенной в меня программой, — самодовольно пробасил БИМ. До конца текущего полевого сезона осталось сто двадцать два дня. После этого работы будут свернуты, экспедиционная группа эвакуирована. Но не раньше».
Рычинцы промолчали. Оставлять людей в таких условиях на целых четыре месяца — с этим не согласились бы ни они сами, ни Большая Земля. Но и возразить этой свихнувшейся считалке они сейчас не могли, а поэтому до рези в глазах всматривались в проплывающие на экране безмятежные лица спящих экспедиционников.
— А куда ж ты собираешься засовывать экипаж с «Богатырей»? — как бы между прочим поинтересовался Стефан. — Коечек–то свободных нема?
На экране быстро промелькнули еще две комнаты, и передающий визор завис над пустым саркофагом. Для стерильности он был пока прикрыт прозрачной крышкой и стоял у самой стены, словно втиснутый сюда сверх нормы.
«Два других спальных места будут готовы в соседнем помещении через двенадцать минут», — хвастливо доложил БИМ, давая возможность увидеть, как в соседней комнатушке передвижные кибы машут клешнями и простынями.
Но на это уже никто не смотрел. Все трое затаив дыхание уставились на крошечный, светящийся колпачок, прилепившийся к стене как раз над изголовьем саркофага.
Золотисто–зеленый светлячок неторопливо пульсировал, словно под колпаком покачивался лучистый кристаллик хризопраза.
— Аварий… — чуть было не прошептал Стефан, но Рычин вовремя обернулся и зажал ему ладонью рот.
Аварийный выключатель. И как они только забыли о том, что здания, находящиеся на полном киберобеспечении, обязательно должны иметь систему отключения всех автоматических механизмов, в данном случае — самого БИМа! Для этого достаточно ударить по легкому колпачку — неважно, от чего сработает реле: то ли от проникновения туда воздуха и мгновенного окисления какой–то штучки–дрючки, то ли от прикосновения к светящемуся кристаллу… В описании станции, несомненно, это имеется, но к решению проблемы в данном случае отношения не имеет.
Ударить по колпачку, даже не ударить, легонечко хлопнуть — и проблема будет решена. Войти в помещение станции, разбудить людей, организовать экстренное перепрограммирование БИМа или уж на худой конец — полную эвакуацию… Все это решалось бы уже само собой.
Но добраться до колпачка…
— Бумеранг, — сказал командир.
— Собака, — предложил Стефан.
— А если не вслух? — предостерег Темир.
— Знаешь, заразил ты нас картинами своего сонного царства, звероподобно зевая в самый микрофон, проговорил Рычин. — Соснем мы маленько, мы ведь тоже спим, как люди. Впрочем, твои подопечные все–таки спят как–то не так… неполноценно, что ли. Вот погоди, мы отдохнем и на свежую голову что–нибудь тебе посоветуем. Так что ты включись на первый же наш вызов, сделай милость, а то потом еще свихнешься на почве самообвинений в бездействии!
Это был удар по чувствительному месту, но БИМ того стоил.
Тумблер микрофона щелкнул, и началось производственное совещание номер три.
— Отвожу свое предложение о бумеранге как неконструктивное, механическим голосом проговорил командир, страсть как не любивший признавать свои ошибки.
Давно уже было замечено, что при общении с умной, иронично настроенной машиной люди становятся человечнее, а с тупой и косной соответственно холоднее и бездушнее.
— Не заражайся от БИМа, — предостерег его Темир. — Тем более что нам предстоит решить еще несколько проблем отнюдь не на машинном уровне.
— Ну, собаку тоже придется отвести, — уныло проговорил Стефан. — За неимением оной. Но предупреждаю, что в следующий рейс втащу на корабль своего Понтия Пилата.
Все знали привязанность второго пилота к своей беспородной суке, названной мужским именем только потому, что космодромный врач определял пол животных по морде. До сих пор Стефану не разрешали брать с собой Понтия даже на Луну, но теперь обстоятельства складывались в пользу четвероногого.
— Ну ладно, — отмахнулся командир, — проблема остается, а я не ощущаю бури и натиска мозгового штурма.
— Робот! — хором произнесли все трое.
Это, конечно, была мысль, и даже не мысль, а нечто, слишком лежащее на поверхности и потому уязвимое.
— Предлагаю следующее. — Командир был сегодня как–то неестественно демократичен. — Вместо того чтобы дискутировать этот вопрос, сэкономить время и сначала послать робота, а потом посмотреть, что из этого выйдет.
