Дин молчал. Он склонился вперед, следя, как женщина разрезает и вставляет зонд в глубину живой ткани, как ее опытные пальцы обнажили внутренние полости мозга животного. Он уловил тонкий присвист в ее дыхании.
– Что-то новое?
– Нет.
Она положила зонд и взяла скальпель. Она быстро срезала остаток шкуры с мертвого теперь животного. Она вновь резала ткань и погружалась в нее, в этот раз с большей скоростью, но с не меньшим проворством. Наконец она отложила свои инструменты и откинулась на стуле.
– То же самое, – решительно сказала она. В ее голосе слышалось утомление. – В точности, как и у других.
– Ты считаешь доказательства неопровержимыми?
– Без всяких сомнений. Случайная выборка показала бы какие-либо отклонения, если бы они существовали. Мы не нашли никаких отклонений. Мы должны принять единственный логический вывод.– Склонившись вперед, она нажала на кнопку. Одноразовая скатерть операционного стола сложилась с краев в чашку, в которой оказались все ненужные остатки. Она отбросила их в блок для мусора. Светлый поток голубого пламени превратил их в золу.
Дин сощурил глаза при вспышке пламени. – Ты не сохраняешь остатки?
– Это было бы ненужным дублированием – этот образец не дает ничего нового.
Она откинулась назад, отчетливо ощущая замкнутость пространства внутри палатки, беспорядок ее инструментов. Она была аккуратной женщиной, и весь этот хаос раздражал ее. Дин не помогал ей. Он стоял, внимательно наблюдая, сбоку от операционного стола, яркий свет операционной лампы отбрасывал глубокие тени под его глазами. Ей хотелось, чтобы он сел или ушел. Она всегда лучше работала одна.
– Сейчас мы можем быть полностью уверены, что у этих животных нет никакой действующей слуховой системы, – сказала она, зная, что он ожидает ее заключения. – У них нет внешнего уха – это само по себе не очень важно, но у них также нет слуховой косточки и барабанной полости. У них есть мембранный лабиринт, содержащий отолит и по структуре аналогичный челюстному. Это объясняет их чувство равновесия, но этот орган не соединен ни с чем, что могло бы быть действующим слуховым нервом.
– Может ли он быть рудиментарным? – А он проницателен, подумала она перед тем, как ответить.
– Нет. Там просто нет никакой нервной ткани и нет никакой связи с внешней шкурой, либо с барабанной перепонкой любого типа. Вывод неизбежен. У этих животных полностью отсутствует механизм слуховой системы. – Она закрыла глаза, чувствуя как волны усталости прокатываются по ней подобно морским волнам, отдаленно чувствуя тупую боль в руках и в запястьях. Раньше такого никогда не было. Раньше она могла сидеть за своим столом и работать, и работать, и работать. Она спохватилась, что чуть не уснула, и шире открыла глаза сиянию операционного света. Возраст, подумала она мельком. Никому этого не избежать.
Что-то прошуршало по одной из стен палатки. За пластиковой стеной затихли легкие шаги – одна из вездесущих стражниц Матриарши на своей вахте. Дин подождал, пока она отошла.
– Итак, эти животные полностью глухи, суть заключения в этом?
– Я не говорила, что они глухие. – Врач потянулась и щелчком выключила операционный свет. Относительный полумрак был приятен для ее глаз. – Я сказала, что у них нет слуховой системы.
Кибер заметил разницу, но удивился, почему женщина так точна в терминах. – Но без слуховой системы они должны быть полностью глухими, в том смысле, в каком мы используем это слово.
Она кивнула.
– Но тогда они не могут принимать и различать внешние вибрации. – Он был настойчив. – Ты уверена в этом?
Она была уверена в этом с самого начала. Научная методичность заставила провести последующие вскрытия, и теперь не было никаких сомнений. Без слуховой системы животные были глухи. А как же звуковые ружья, которыми ловили их? Но они воздействуют непосредственно на нервную систему и вызывают ощущение панического страха. У жертвы нет никакого выбора, только бежать от точки наибольшего ужаса. Вибрации почвы? Возможно, они могут чувствовать ее, но она все еще не может сказать, каким образом.
Но не обладая способностью слышать, как же они смогли выжить? Как могут они охотиться, размножаться, избегать обычных средств ловли?
Дорога отклонялась все больше к востоку, так, что теперь верхний край солнца опустился за горизонт, и только тусклый красный свет блестел из-за моря. Теперь звезды светили ярче, высвечивая массив гор, которые ждали впереди, и отбрасывали слабый призрачный свет на траву и на камни по обеим сторонам дороги. Далеко внизу, у подножия утесов, невнятный рокот волн звучал как стук сердца какого-то монстроподобного чудовища.
Глория ненавидела этот звук. Она сидела под навесом своего плота и чувствовала, как ее сердце подстраивается к ритму этого рокота. Он был слишком медленным. Она чувствовала, как кровь набухает в ее венах, как мысли становятся вялыми. Она раздраженно понюхала свой ароматический шарик и сосредоточила внимание на другом: на растянувшемся хвосте колонны и на более короткой, устремившейся вперед, голове колонны. Принц Эмменеда был в первых рядах; теперь, когда он возглавлял поход, его носильщиков больше не стегали кнутом. Огни его плотов казались издали крошечными звездами.
– Необычное зрелище, моя госпожа. – Дин стоял рядом с ней, его лицо было скрыто капюшоном. Алый цвет его халата превратился в тусклом свете в цвет свернувшейся крови. Он посмотрел на кавалькаду, в которой смешались великолепие, гордость и нищета, что было уникальным для Гата. На Матриаршу это не произвело никакого впечатления.
– Я видела лучше, – отрезала она. – Церемония введения в должность Матриарши Кунда – это такое зрелище, равного которому я еще не видела.
– Естественно, моя госпожа.
– Ты сомневаешься?
– Нет, моя госпожа. Но это зрелище создано скорее природой, чем человеком. – Он подставил лицо тяжелому воздуху. Напряжение усиливалось, оно висело над ними, как горячая пропеченная корка. Дымки электрической энергии поблескивали на кончиках металлических протуберанцев. Буря была очень близка. Он сказал об этом.
Матриарша пожала плечами.
– Мы провели много времени в лагере и потеряли все наше первоначальное преимущество. – Но время не было потрачено зря. Глория взглянула на кибера, глубоко вздохнула источаемые шариком ароматы и заговорила о том, что было у нее на уме. – Ты уверен в ваших результатах?
– Да, моя госпожа.
– А Мелга?
– Она также, моя госпожа.
Матриарша кивнула и задумалась после ожидавшегося ответа. Она видела врача позднее, чем Дин. Мелга тяжело сидела на стуле, ее лицо обвисло под тяжестью усталости. Сказывался ее возраст – она работала много лет, и за эти годы приобрела мастерство и опыт. Она сообщила о результатах, дрожа всем телом из-за действия лекарств.
