— Нам пригодился бы тоннель, — заметила Тарас. Конечно, она права, но не будут же они рыть тоннель.
— Может, удастся найти большую звериную нору?
— Сомневаюсь.
На инструктаже говорили, что все местные животные по весу не превышают пяти килограммов. Конечно, им многого вообще не сказали. Эсмей решила, что следует остаться на месте до наступления темноты, а потом осторожно, ползком двигаться в сторону забора.
Вдруг наступила полная темнота. Кто-то накинул ей на шею мешок. Она пробовала сопротивляться, хотя понимала, что все бесполезно. Девушка молотила кулаками воздух, зато ее били, не промахиваясь. От ударов Эсмей бросало из стороны в сторону, наконец она упала, ударившись головой обо что-то твердое. Во рту появился привкус крови, видимо, падая, она прикусила язык. Она не успела ничего сделать, как нападавшие уже схватили ее за руки и за ноги.
Наверное, Барин чувствовал тогда то же самое. Нет, ему было хуже, с ним ведь все происходило по-настоящему, но резкий голос, который угрожал ей, что будет больно, если она попробует сопротивляться, тоже был вполне реальным. Кто-то просунул руку в мешок, схватил ее за волосы и дернул голову назад.
Надо думать о чем-нибудь другом, так говорил ей Барин. Помогает, хотя очень не просто. В учебнике написано то же самое, значит, и другим помогало. Она почувствовала, что кто-то расстегивает ее рубашку, потом тела коснулось холодное лезвие ножа. Мысли сами по себе унеслись к событиям, происходившим с ней в далеком детстве.
Нет, об этом думать она не будет. Лучше думать о том, что может придать ей сил.
Она вспомнила о недавней ссоре с Брюн. Сейчас, в этой темноте, прорезаемой острой болью, ей на ум приходили все новые и новые слова, которые она хотела бы сказать девушке. Проходили часы, она потеряла им счет, но все отстаивала свою позицию, доказывала что-то Брюн, вспоминала все подробности, начиная с их первой встречи, представляла себя вместе с Брюн и Барином. Что каждый из них думает, что говорит, что они думают друг о друге. Словесные оскорбления схвативших ее людей превращались в ответы самой Брюн. Их удары она воспринимала, как удары Брюн.
Но в сцене, которую она мысленно разыгрывала, она тоже отвечала на атаки Брюн. Она знала, как ответить высокомерной девушке так, чтобы та, встав на колени, признала ее правоту, превосходство ее опыта, знаний и положения… Хотя бы в мыслях она добилась триумфа.
Она отдаленно понимала, что ее враги чем-то недовольны, но сейчас ее гораздо больше волновало то, что Брюн пыталась завладеть Барином, а она была намерена защищать не собственность, нет, а свое право на…
Все кончилось так же неожиданно, как началось. Вернувшись в мир реальных событий, Эсмей с трудом оторвалась от того, что происходило в ее вымышленном мире. Она почувствовала, как на руку ей брызнула холодная струя гипоспрея, и понемногу к ней стала возвращаться ясность восприятия.
Она открыла глаза и увидела улыбающееся лицо врача. Он произнес фразу-пароль, означавшую, что испытания окончены. Капитан-лейтенант Улис, такой же суровый, как всегда, помог ей подняться на ноги.
— Суиза, вы оказались крепче, чем я предполагал. Не знаю, о чем вы там думали, но это помогло вам выдержать испытание. Запомните на будущее, может пригодиться.
Она чувствовала сильную слабость, но не сразу заметила, что руки у нее забинтованы. Улис показал на руки и сказал:
— Вам придется около часа провести в барокамере. Раны не особенно серьезные. Все будет в норме.
Теперь она ощущала и боль. Улис протянул ей руку:
— Лучше держитесь за меня. Сейчас будет машина. Вы последняя…
— А моя команда? — спросила Эсмей.
— Все прошли, — ответил он. — Даже Тарас. Понятия не имею, как вам это удалось с ней, однако это так.
— Это ее заслуга, — ответила Эсмей. У нее было очень странное ощущение, видимо, действовало стимулирующее лекарство. Последним усилием воли она удержалась на ногах. Уже сидя в машине, Эсмей попыталась расслабиться, но это у нее плохо получилось. Может, еще не все кончилось, может, это просто одна из их хитрых уловок…
Она снова пришла в себя уже на базе, когда врачи укладывали ее в барокамеру, но одного взгляда на руки было достаточно, чтобы снова впасть в беспамятство. К тому же ей ввели успокаивающее.
Когда она снова вернулась к себе в комнату, единственное, чего ей хотелось, это выспаться и побыть одной. Боли больше не чувствовалось, шрамов на руках не осталось, но тело подсказывало ей, что произошло что-то страшное. Врачи сказали, что к утру она оправится, что часто после барокамеры люди чувствуют себя слегка странно и неуверенно.
Она решила даже не раздеваться. В этот момент сработало устройство внутренней связи.
— Комендант хочет увидеться с вами, как только вы сможете к нему прийти, — сказал голос в трубке. — Минут через десять.
Она постаралась отогнать сонливость, с трудом вымылась в душе и надела чистую форму. Что от нее нужно коменданту? Какие-нибудь административные формальности, но к чему такая спешка?
По виду коменданта сразу можно было сказать, что речь пойдет не об административных формальностях. Эсмей вся внутренне собралась. Наконец он заговорил:
— Насколько я понимаю, вы… э-э… не сошлись во мнениях с дочерью Спикера, Брюн Мигер.
Словно ему неизвестно, с кем она поругалась. Неужели ее вызвали из-за этого? Из-за простой ссоры?
— Да, сэр.
— Э-э-э… записи сканирующих приборов показывают, что вы критиковали серу Мигер, критиковали ее нравственные качества…
— Да, сэр.
Она как будто только сейчас вспомнила, что конкретно говорила.
— И вы считаете это достойным поведением, лейтенант?
— Если у вас есть записи, вы должны знать, почему я сказала то, что сказала, — ответила Эсмей. Да, она не сдержалась, но со стороны Брюн очень подло доносить на нее.
— Давайте посмотрим на происшедшее с другой стороны, лейтенант.
Эсмей кожей чувствовала его ледяной голос.
— Как бы вас ни провоцировали, неужели вы считаете, что офицер Флота может читать нотации гражданскому лицу, высокопоставленной особе, словно торговка?
И, не дожидаясь ответа, он продолжил:
— Должен сразу сказать вам, лейтенант, что лично я считаю такое поведение недостойным офицера. Я думаю, что вы серьезно нарушили кодекс чести, и крайне разочарован в вас. Вам и так многое сходило с рук из-за вашего происхождения.
Эсмей пошевелилась, но он остановил ее, приподняв вверх руку, и продолжал говорить:
— Как я уже сказал, ваше происхождение частично оправдывало бы ваше поведение, если бы вы не были родом из выдающейся семьи и не говорили бы ранее о том, что на вашей планете большое значение придается вежливости и умению себя держать. Сомневаюсь, что с каким-нибудь из гражданских гостей вашего отца вы позволили бы себе тон, подобный тому, которым говорили с серой Мигер.
