— Порку! — Дейлт брызнул слюной. — Публичную порку! Подобные веши были запрещены на Земле задолго до того, как мы ее покинули!
— Вы предпочитаете тайную порку? — На ее губах мелькнула тень улыбки.
— Предпочитаю, чтобы никто никого не порол, и никак не могу оценить ваше чувство юмора. Я видел лицо женщины, полное боли…
— Кажется, вас особенно беспокоит, что к позорному столбу выставляют сегодня не только мужчин, но и женщин.
— Может быть, я просто старомоден, но не люблю смотреть, как бьют женщину.
Эл взглянула на него через край бокала:
— В вас много старомодного… Не замечаете, что в минуты волнения начинаете говорить архаическим языком?.. — Она вдруг резко оборвала фразу. — Ну, об этом в другой раз побеседуем. В данный момент мне хотелось бы разобраться в вашем уважительном отношении к женщинам.
— Прошу вас…
Она продолжала, не обращая внимания:
— Признайте меня не менее зрелой, ответственной и сознательной, чем любой мужчина в округе, и согласитесь, что если я совершу преступление, то сделаю это с полным пониманием дела. В противном случае вы нанесете мне личное оскорбление.
— Хорошо. Не будем отвлекаться на старые споры. Речь идет о телесном наказании в публичном месте.
— Разве порка представляла собой развлечение? — не унималась Эл. — Вокруг толпились позабавленные зеваки?
— На оба вопроса ответ отрицательный. Только не надо разыгрывать передо мной Сократа.
— Плеть глубоко вспорола кожу? — настойчиво допрашивала она. — Секла до крови? Преступники кричали от боли?
— Перестаньте! Не кричали, не истекали кровью, но им, разумеется, было больно.
— Почему их приговорили к наказанию?
Дейлт долго смотрел в ее невозмутимое лицо.
— Почему вы приговорили меня к наказанию таким зрелищем?
— Потому что у меня возникло ощущение, что вы очень нужны ММК. Не хочется, чтобы тихонько удрали, прочитав контракт.
— Контракт с ММК? Я читал, не увидел ничего такого…
— Нет. Контракт с Толивой.
— Не понял. — Он быстро тряхнул головой.
— Я и не думала, что поймете. То есть, — поспешно вставила она, — поскольку доктор Вебст нынче утром был чем-то сильно озабочен, легко догадаться, что ом так и не дал вам экземпляра контракта и ничего не растолковал.
— Тут вы правы. Не имею ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Ладно. Тогда я на себя возьму труд кратенько обрисовать, чего вам надо ждать от Толивы и чего она от вас будет ждать. Контракт звучит довольно холодно и устрашающе, если не знать историю планеты и не понять логику некоторых статей.
— По-моему, не стоит трудиться.
— Нет, стоит. Вы уже интересуетесь, хоть и не признаетесь.
Дейлт, сдаваясь, вздохнул:
— Признаюсь. Хотя, что бы вы ни говорили, это не придаст привлекательности публичной порке.
— Просто сидите и слушайте.
Эл допила свой бокал, заказав жестом новый.
— Подобно почти всем планетам, входящим в Федерацию, Толива была некогда отколовшимся миром. На ней обосновалась весьма многочисленная компания анархистов, одной из первых отколовшаяся от Земли, задумав основать колонию. Они нисколько не напоминали ни стереотипный образ бородатого бомбометателя из старой истории Земли, ни современных брунинов. Просто утверждали, что ни один человек не имеет права на единоличную власть. Скажете, не благородная мысль?
Он неопределенно, уклончиво пожал плечами.
— Хорошо. Но вместе с большинством анархистов того времени наши предки выступали против властных институтов. Что привело со временем к некоторым серьезным проблемам. Они вообще отрицали любое правительство: никакой полиции, судов, тюрем, общественных работ… Все это должно обеспечивать частное предпринимательство. Сменились два поколения, пока дело наладилось, и неплохо на первых порах. Потом частные полицейские отряды отбились от рук, объединились, овладели городом, попытались создать нечто вроде неофеодального государства. Пришлось набрать другую полицию, пойти в наступление, выбить узурпаторов, пролив море крови и учинив немалые разрушения.
Официант принес новый бокал, и она прервалась на минуту, заказав для обоих овощные блюда. Потом продолжила рассказ:
— Аналогичные повороты событий повторялись все чаще, и тогда мы — я имею в виду наших предков — решили, что с варварами в своей среде надо как-нибудь договариваться. После долгих споров в конце концов согласились создать самый необходимый минимум общественных институтов: полицейский, судебный, исправительный, административный.
— А законодательный?
— Нет. Они отказались предоставлять завидные посты любителям издавать законы для контроля над другими. Сама идея законотворчества была, на их взгляд, а с моей точки зрения, по сей день остается сомнительной. Я имею в виду, разве нормальным порядочным людям захочется посвятить свою жизнь составлению планов и правил, которые будут указывать, как жить остальным? Вот в чем их главный порок.
— Дело не столько в желании управлять, — возразил Дейлт. — Многим просто хочется быть в центре событий, принимать серьезные решения.
— Эти решения и означают власть. Они думают, будто лучше вас знают, как вам надо жить. Один древний землянин отлично сказал: «В каждом поколении есть люди, желающие справедливо править, но имеют в виду — править. Обещают стать добрыми господами, но имеют в виду — господами». Его звали Дэниел Вебстер.
— Никогда про такого не слышал. Но скажите, как же у вас работает суд в отсутствие законов?
— О, закон есть — нет только законодателей. Минимально необходимый кодекс сформулирован и изложен в контракте. Местная полиция выявляет нарушителей контракта, местные судьи определяют степень нарушения, представители исправительных органов приводят в исполнение приговор, который заключается либо в публичной порке, либо в тюремном заключении.
— Как? — насмешливо воскликнул Дейлт. — У вас не практикуется публичная казнь?
Эл не улыбнулась.
— Мы не убиваем людей — иногда впоследствии выясняется, что они невиновны.
— Но порете кнутом! Человек может умереть у столба!
— Собственно говоря, этот столб представляет собой очень сложный физиологический монитор, оценивающий физическую боль в единицах Гомлера. Судья постановляет, сколько единиц Гомлера следует применить, аппарат устанавливается на уровень, назначенный преступнику у столба. При любом угрожающем признаке наказание мгновенно прекращается.
Они замолчали — официант подал овощи.
