— В институте Бродерика? Что они такого сделали?
Иногда Хобарту казалось, что Оскар вообще ни о чем не думает. О Венеции такого не скажешь, хотя практичности ей не хватает.
— Оскар, в институте Бродерика работает доктор Маргулис. — Оскар все еще ничего не понимал. — Тот самый доктор Маргулис, который написал скандальный отчет о недоброкачественных препаратах, поступающих с Пэтчкока.
— Ах, тот самый… доктор Маргулис. Но я думал…
— Он написал еще кое-что. Я уверен, что в душе он настоящий эйджеист, и просто стремится любой ценой отпугнуть людей от омоложения. В последние пятнадцать лет Бродерик разрешал ему действовать на свое усмотрение, и вот к чему привели эти так называемые независимые исследования. Слишком дорого это обходится и мне, и тебе, и всем Правящим Династиям. Его нужно держать под контролем, в крайнем случае, необходимо, чтобы другой специалист проводил беспристрастные исследования, которые показали бы все преимущества омоложения. А так как две трети денег на поддержку института Бродерика выделяет септ Конселлайнов, им следует напомнить о том, что наука должна быть справедливой.
— А они не будут жаловаться, требовать академических свобод и прочее?
— Они же не университет. Они исследовательский институт, существующий на частные пожертвования. Если ты сможешь разумно повести разговор, они все поймут правильно и никакого скандала не будет. Ты должен это сделать.
Оскар ушел, а Хобарт шумно и с облегчением вздохнул. Идиоты. Его окружают идиоты и дураки, сами ничего не умеют, но ждут чего-то от него. Он посмотрел на свой стол и попросил секретаря прислать к нему Педара Оррегиемоса. Еще один идиот. Не очень влиятельное семейство, но хлопот всем доставляет немало. От рождения Педар обыкновенный прихвостень, а таких можно использовать в своих целях.
Вошел Педар с очень самодовольным видом. Хобарту некогда было выяснять, в чем дело. Да и поводов к самодовольству скоро прибавится.
— У нас назревает серьезная проблема, — заявил он. Выражение лица Педара быстро изменилось, теперь оно выражало озабоченность. — Ты знаешь, что на экстренном заседании Совета после убийства лорда Торнбакла меня выбрали временным Спикером. — Педар кивнул. — На следующем заседании решится очень многое. Чтобы снова не сползти вниз в аморфное состояние, в котором Совет пребывал во времена прежнего правления, если мы хотим достойно встретить все трудности, нам надо действовать, и действовать быстро. Ты поможешь мне?
— Конечно, — ответил Педар. — Что мне нужно делать?
— В конечном счете ты можешь стать моим министром иностранных дел. — Хобарт остановился, на-слаждаясь видом присмиревшего Педара. Конечно, он не ожидал такой чести… прекрасно, значит, будет стараться изо всех сил. — Но не сразу. Сначала нуж-но внести некоторые изменения в законы. Я дам тебе текст изменений и буду ждать оценки возможной ре-акции.
— Конечно, я постараюсь сделать все как можно быстрее.
— Я скоро созову следующее заседание.
Педар кивнул в ответ, как болванчик. Понимает ли он вообще всю важность происходящего? Осознает ли, насколько принципиально делать все как можно быстрее, как время сейчас играет на руку Консел-лайнам? На секунду Хобарт даже подумал рассказать Педару, как он планирует перераспределить влияние в семействе, заручившись поддержкой одних и избавившись от других, чтобы обеспечить себе нужное количество голосов. Но передумал. Пусть лучше Педар ничего не знает.
И Хобарт продолжал:
— После заседания я проведу некоторые замены в Кабинете министров. Министр иностранных дел один из первых кандидатов на замену. Ты должен хорошо понимать, кто нам по-настоящему опасен. — Хобарт наклонился ближе к Педару. — Несмотря на все эти разговоры, войны бояться нечего. Нас много, мы сильны, у нас прекрасные армия и Флот. Антон Лепеску был, конечно, немного не в себе, но не следует втаптывать в грязь все его идеи, например, насчет военных и войны. Если бы он возглавил операцию по спасению Брюн, неужели ты думаешь, нам бы впоследствии докучали оставшиеся в живых террористы? — Педар покачал головой, а Хобарт в ответ улыбнулся и продолжал: — Конечно нет. Он бы сделал так, что просто никого и в живых не осталось. И не допустил бы такого идиотизма с этими бесконечными женщинами и детьми, с каждым из них еще беды не оберешься. И кому мы обязаны этой дипломатической и политической ошибкой? Друзьям Банни Торнбакла, семейству Сер-рано. У которых, как известно, нет прямого представителя в Большом Совете.
— Но, Хобарт, теперь ни у кого из флотских династий нет…
— Напрямую да, но раньше были. Об этом я и говорю. Я прекрасно знаю, что там произошло по официальной версии. Но разве можно быть уверенным, что Серрано сами не расправились с семейством своих патронов? Разве у нас есть какие-либо доказательства?
Педар удивился, потом задумался.
— Я никогда об этом не думал. Но они очень сильны и влиятельны…
— Да. И наверняка среди них есть прекрасные, преданные люди. Но их влияние крайне сомнительно. Нам нужен такой Флот, на который можно было бы положиться в любой ситуации, который мог бы разгромить любого врага, защитить нас и наши корабли, а также новые миры, наши будущие колонии.
Когда Педар ушел, Хобарт какое-то время в раздумье смотрел в окно. Любимцем семьи всегда был его брат Гиллиам. Все его обожали. Хобарт даже подозревал, что родители специально выбрали для Гил-лиама такой генный набор. Его же, Хобарта, наделили твердостью характера, которой так не хватало Гиллиаму. Он с самого начала должен был стать нелюбимой рабочей лошадкой, он должен был уступать дорогу, плестись сзади и выполнять всю тяжелую работу, с которой не мог справиться Гиллиам.
Все до сих пор вспоминают Гиллиама. И жалеют его. Хобарт прекрасно знал, что они на самом деле имеют в виду. Жалеют, что вместо мягкотелого Гиллиама им приходится иметь дело с Хобартом. Гиллиам никогда не участвовал в деловой стороне жизни семьи. А после смерти родителей оказалось, что он настолько пристрастился к употреблению смолы старплекса, что уже ничто не могло его спасти, мозг был необратимо разрушен. Даже омоложение не помогло.
На следующем заседании Совета Гиллиама не будет, как не было и на предыдущих. А на стороне Хобарта… он еще раз мысленно пробежал весь список. Все мелкие династии, такие как Деррингеры, Хохли-ты, Тасси-Лиоти, просто мечтают о новом лидере, они пойдут за тем, кто окажется сильнее. Харлис Торн-бакл, брат Банни, слишком сильно занят мыслями о том, как завладеть поместьем на Сириалисе… по большому счету доверять ему нельзя. Если бы Кевил Мэ-хоней был здоров, он мог бы склонить многих сомневающихся на свою сторону. Но Кевил в больнице, поэтому оппозиция состоит лишь из представителей семейства Барраклоу, да и те больше заняты внутрисемейными разборками, они так и не смогли договориться, кто возглавит семейный септ. А раз Мэхоней не принадлежит к числу сторонников, то и пусть себе лежит в больнице. В будущем он постарается склонить его на свою сторону. Другом Банни Мэхоней стал по чистой случайности, так же спокойно он мог бы быть и другом Хобарта.
