— Не мешай мне! Это приказ! — прокричал тот, но Уолли отстегнул кобуру и обезоружил инспектора. Затем он шагнул назад, держа в руке пистолет.
— Я тебя убью за это! — прорычал Дейли. — Твой долг…
— Я знаю свой долг, инспектор, — Уолли говорил с достоинством. — И он вовсе не в том, чтобы убивать заключенных.
Затем он повернулся ко мне.
— Мистер Харри, а вам следует поскорее выбраться отсюда.
— Ты освобождаешь заключенного, — в недоумении произнес Дейли, — парень, я тебя прихлопну за это.
— Ордера на арест не было, — отрезал Уолли. — Как только Президент подпишет его, мы снова доставим сюда мистера Харри.
— Ты черный ублюдок, — задыхаясь произнес Дейли, а Уолли повернулся ко мне: «Уходите и побыстрее!»
Дорога домой показалась мне бесконечной, и каждый ухаб на ней больно отзывался в груди. Однако, то что я узнал в результате моего маленького ночного приключения, еще раз подтвердило мысли о том что, чтобы там не находилось в свертке, покоящемся сейчас у Больших Чаек, оно не сулило ничего хорошего такому миролюбивому джентльмену, как я. Я вовсе не обольщался мыслью, что это было последней попыткой Дейли устроить мне допрос. Как только он оправится от удара, который временно вывел из строя его аппарат размножения, он снова попытается присоединить меня к осветительной сети. Я пытался вычислить, действовал ли Дейли в одиночку, или имел партнеров. Скорее всего, он действовал один, воспользовавшись подходящим случаем.
Я припарковал пикап во дворе и прошел в дом. Пока меня не было, миссис Чабби, видимо, немного подмела и навела порядок. В столовой на столе в жестянке из-под джема стояли свежие цветы, но что еще важнее: яйца, ветчина, хлеб и масло в коробке со льдом.
Я снял выпачканную в крови рубашку и бинты. Дубинка оставила у меня на теле толстые вздувшиеся следы, а раны представляли кровавое месиво. Я принял душ и сделал свежую повязку. Затем, в кухне, стоя обнаженным, я приготовил себе полную сковороду яичницы с ветчиной, и пока она жарилась, налил глоток виски и выпил вместо лекарства.
Я слишком устал, чтобы разбирать постель, и просто улегся на кровати, размышляя, позволит ли мое самочувствие совершить ночную вылазку, как запланировано. С этими мыслями я и уснул перед самым рассветом.
Утром я опять принял душ, проглотил две таблетки анальгетика, запив их ананасовым соком, съел еще одну сковороду яичницы и решил, что ответ, скорее всего, будет «да». Я передвигался с трудом, и все мое тело болело, но работать я мог. В полдень я поехал в город и остановился возле лавки миссис Эдди, чтобы сделать покупки, а затем отправился на пристань.
Чабби и Анджело уже были на борту, и «Балерина» стояла у причала.
— Я наполнил дополнительные баки, Харри, — сообщил мне Чабби, — она теперь сможет пройти хоть тысячу миль.
— Ты приготовил сети для груза? — спросил я, и он кивнул в ответ.
— Они лежат в главном отсеке.
Нам нужны были эти сети, чтобы погрузить крупные слоновьи бивни на палубу.
— Не забудь прихватить куртку — ветер такой сильный, что ночью в открытом море будет прохладно.
— Не беспокойся, Харри, это заметишь лишь ты один. Господи, ты выглядишь так ужасно, как и десять дней назад. Абсолютно больным.
— Я чувствую себя превосходно, Чабби!
— Да, — проворчал он, — совсем как моя теща. — Затем он сменил тему разговора: — А что с твоим карабином?
— Он у полиции.
— Ты хочешь сказать, что мы выйдем в море без единого ствола на борту?
— Нам еще ни разу не понадобилось оружие.
— Никогда не знаешь, когда будет этот первый раз, — проворчал он, — без ружья я буду себя чувствовать просто голым.
Меня всегда удивляла страсть Чабби к оружию. Несмотря на все мои доводы и примеры, доказывающие обратное, Чабби так и не смог поверить, что скорость и дальность полета пули не зависят от того, с какой силой нажать курок. А Чабби очень хотелось, чтобы его пули летели быстро и далеко, Дикая первобытная сила, с которой он обращался с оружием, давно бы доконала любое ружье, менее крепкое, чем карабин. А кроме того, Чабби не мог нажимать на курок с открытыми глазами. Я был свидетелем того, как он промахивался, стреляя в пятнадцатифутовую тигровую акулу с расстояния в десять футов, имея полный магазин на двадцать выстрелов. Не вышло из Чабби Эндрюса хорошего стрелка, хотя он от природы обожал оружие и все, из чего можно громко выстрелить.
— Это будет вроде прогулки за покупками, сплошное удовольствие, Чабби, ты сам не заметишь.
Он скрестил пальцы, чтобы не сглазить, и продолжал наводить блеск на и без того сияющие медные части «Балерины», а я сошел на берег.
Парадный офис бюро путешествий Фреда Кокера был пуст, и я нажал на кнопку звонка на столе. Голова Фреда показалась из-за дверей, ведущих в заднее помещение.
— Добрый день, мистер Харри, — он снял пиджак и галстук, закатал рукава рубашки, а также подвязал красный прорезиненный фартук. — Заприте переднюю дверь и проходите пожалуйста сюда.
Задняя комната резко отличалась от переднего офиса с его безвкусными обоями и пестрыми рекламными плакатами. В сущности, это был длинный мрачный сарай. Вдоль одной стены были сложены дешевые сосновые гробы, а в дальнем углу у двойных дверей стоял катафалк. За невзрачной холщовой ширмой в другом углу находился мраморный стол с канавками по краям и носиком, чтобы жидкость сбегала из канавок в стоящее на полу ведро.
— Заходите, присаживайтесь, вот стул. Извините, ко пока мы разговариваем, я продолжу свое занятие. Я должен все приготовить к четырем часам пополудни.
Я бросил взгляд на худенький обнаженный трупик, лежащий на столе. Это была девочка лет шести с темными длинными волосами. С меня хватило одного взгляда. Я отодвинул стул за ширму, чтобы мне была видна лишь лысая голова Фреда Кокера, зажег сигару. В комнате стоял тяжелый запах бальзамирующей жидкости, от него щекотало в горле.
— Вы привыкните, мистер Харри, — заметил мое отвращение Фред.
— Ты все устроил? — мне не хотелось обсуждать специфику его занятий.
— Все в порядке, — заверил он.
— А ты подмазал нашего друга, Форте?
— Все в порядке.
— Когда ты его видел? — настаивал я. Меня очень интересовало состояние Дейли, так и подмывало спросить, как тот себя чувствует.
— Я видел его утром, мистер Харри.
— И как он?
— Выглядел нормально, — Кокер на минуту прервал свое мрачное занятие и вопросительно взглянул на меня.
— Он стоял, расхаживал по комнате, отплясывал джигу, пел, отвязывал пса? — допытывался я.
— Нет, он сидел и был не в очень хорошем настроении.
