Он же продолжал:
– Трюмом, как я понимаю, ты во время полета заняться не сможешь, так что после того, как разберешься с прыжковыми двигателями, приступай к общей настройке корабля.
Я кивнул. В общем-то, все вполне ожидаемо, особенно, если учесть, что креату был известен наш разговор с Леей. Но вот кое в чем я его сразу ограничу и огорчу.
Я, пока гигант говорил, провел экспресс-тест по отклику прыжкового двигателя и выявил основные технические параметры. Когда я их увидел, вывод у меня был очень неутешительный.
Двигатель восстановлению не подлежал, в принципе. Его можно было как-то попробовать слегка реанимировать или уменьшить скорость его разрушения, путем нивелирования деструктивного воздействия на него со стороны аппаратного разгона, под которым тот работал. Однако вот восстановить движок до его более-менее рабочего состояния не получится.
И тут только один рецепт. Нам срочно требуется его замена.
Я просмотрел документацию, оставленную моим предшественником, не тем, что обслуживает судно сейчас, а настоящим инженерно-техническим специалистом корабля.
Так и есть. Похоже, тот, кто занимался кораблем, не сумел найти достаточно рабочий экземпляр и поставил то, что у него было под рукой. И, судя по отметкам в документации, уже тогда у прыжкового двигателя износ превышал практически на двести процентов сверхнормативный.
Конечно, для оборудования кораблей, сам по себе, небольшой износ не столь критичный параметр. Они строятся с огромным запасом прочности. Но не с таким, как в нашем случае. К тому же скорейшей деградации структуры двигателя способствовал и режим повышенной нагрузки, в котором он работал.
Я посмотрел. Бывший инженер этого судна вел даже специальный дневник, высчитывая время, которое еще продержится этот движок. Видимо, он и сам его хотел заменить в ближайшее время, но не успел.
Кстати, записи закончены более полугода назад. И после этого их никто не продолжал. Так что мои выводы о том, что инженер или покинул судно, или пропал, примерно это время назад, нашли документальное тому подтверждение.
Ну и как окончательный вывод, нам срочно, даже еще быстрее, требуется замена прыжкового двигателя.
Для проведения этого типа ремонтных работ требуется поместить корабль на верфь или загнать его на стационарные стапели. Ремонт же двигателя в таком состоянии никак не производится во время полета корабля. И это уже существенно ограничивает наши возможности сами по себе. В дополнение, есть у нас такая незначительная мелочь, как отсутствие этого самого запасного прыжкового двигателя. Без чего вся процедура вообще не имеет смысла.
Ладно, это хоть рассуждения и не на отвлеченную тему, но они и не способствуют скорейшему решению наших проблем с кораблем. Сейчас же передо мной стоит гигант и ожидает моего какого-то более однозначного ответа. Не хотелось бы его, конечно, расстраивать, но нам нужно реалистично смотреть в лицо действительности и того положения, в котором мы оказались.
От этого, как я теперь понял, наши жизни зависят еще больше.
И когда я говорил о том, что на этом корабле могут летать только полные психи и самоубийцы, то совершенно не преувеличивал. Только вот они сами, похоже, не знают о том, на какой пороховой бочке сидят.
Я задумчиво взглянул на гиганта и начал рассказывать о том, что выяснил.
– Хочу вас расстроить еще больше. То, о чем я поведал Лее, было лишь моей поверхностной оценкой ситуации. Все намного более серьезно, чем мне показалось в первые мгновения.
Креат вопросительно посмотрел на меня.
– Прыжковые двигатели, установленные на наш корабль, настолько рассинхронизированы и дестабилизированы, что они за время своего длительного использования приведены в состояние практически полного хлама. И этот хлам восстановлению не подлежит. Он не то что восстановлению не подлежит, он того и гляди рванет во время очередного прыжка. И количество оставшихся прыжков исчисляется не сотнями и даже не десятками, а буквально единицами. И этот счет уже уменьшен на одну штуку. Ведь мы с вами сейчас куда-то летим, а нам придет время еще, как минимум, потом возвращаться. И то, что вы вернетесь обратно, я вам не гарантирую, – и немного подумав, я веско добавил: – То, что мы вернемся обратно.
Вообще, пока я объяснял креату, в чем суть проблемы, у меня в голове сложилась еще одна картинка. И она мне не понравилась.
– А что случилось с предыдущим вашим инженером? – неожиданно спросил я у того и в дополнение потом уточнил: – Не с тем троллом, что обслуживает судно сейчас, а тем, что исчез с корабля где-то полгода назад?
– А почему тебя это заинтересовало, и вообще, откуда ты узнал, что у нас сменился инженер примерно в тот период?
Я кивнул и сказал.
– Смотрите сюда. – И на экран находящегося в моей комнате визора вывел первую сравнительную таблицу эталонных параметров установленного прыжкового двигателя и тех, что были мною получены сейчас. За моими действиями несколько обескураженно наблюдал креат.
– А я смотрю, ты быстро освоился, – медленно произнес он, кивая в направлении экрана.
Я лишь пожал плечами. Ну что я мог ему ответить. Да, быстро. Это и так было понятно. Но сейчас главным было другое.
– Обратите внимание на выведенные величины. Значения в первом столбце – это допустимый рабочий диапазон итоговых диагностических величин при тестовом прогоне двигателя. Если значение попадает в него, то следовательно, двигатель по этому диагностическому параметру полностью работоспособен и не требуется проводить никаких дополнительных действий для его восстановления. А теперь посмотрите на второй столбец. Абсолютно все значения, как вы видите, выходят за пределы эталонного диапазона рабочих параметров прыжкового двигателя. Если бы двигатель был более менее нормальным, то они были зеленого, ну или в крайнем случае, желтого цвета. Оранжевый цвет хотя бы по одному параметру означает, что двигатель нуждается в срочном ремонте и пользоваться им нельзя.
– Но у нас тут все значения выделены в красный цвет.
– Все верно, – согласился я, – этот двигатель не подлежит не то что ремонту, он опасен. Это бомба замедленного действия. И тот, кто довел его до такого состояния, сделал это умышленно.
Гигант резко взглянул на меня.
– Есть доказательства?
– Ну, если состояние самого двигателя для вас не является каким-то существенным обоснованием, тогда вернемся к моему второму вопросу. Что случилось с тем, кто обслуживал корабль что-то около полугода назад?
– Он от нас ушел, – наконец ответил креат.
– Понятно. Но я, в общем то, и не удивлен. Вот. – И я на экран вывел следующую таблицу, составленную на основании дневниковых записей предыдущего инженера. – Это его расчеты по рабочей длительности движка. Я первоначально подумал, что он отсчитывает время, которое у него есть на его замену. Но когда увидел, что отсчет продолжился и после того, как двигатель перешел в критическое состояние, то заподозрил неладное. Ну а полгода назад стало невозможно строить более точные прогнозы в связи с большим значением погрешностей. По крайней мере, я так понимаю. Этого не мог сделать он. У него, похоже, не хватало знаний на дополнительную перестройку параметров точности измерений, и он пользовался усредненными стандартными значениями. Я же провел микрокалибровку, чтобы получить более точные результаты. Но суть не в этом. Как только он не смог точно предсказать, сколько ваш двигатель еще проживет, он исчез с корабля. Вот так-то. – И я посмотрел на стоящего передо мной креата. – Если кому-то нужен несчастный случай, это идеальный вариант. Все спишут на неисправный и старый двигатель, и любая экспертиза это подтвердит. С чем ничто и никто не сможет поспорить. Если, конечно, от нашего корабля что-то вообще останется и это что-то впоследствии найдут. Так что делайте выводы.
Некоторое время молчу и добавляю:
– Подумайте о том, кому выгодна ваша смерть. И кто готов потратиться на такого специалиста и убить столько времени и сил, чтобы вас устранить, да к тому же еще и столь чистым способом.
Да, было кое-что еще.
– Кстати. А почему у вас нет нормального инженера, он бы вас даже в полет на таком корабле не выпустил? Подумайте и об этом.
– Спасибо, – сказал креат, – я тебя услышал. И он задумчиво прошелся по комнате.
Я-то сидел на своей кровати.
Он же встал с того стула, что занял во время нашего разговора. Но, похоже, теперь ему требовалось время, чтобы обдумать то, что я ему тут рассказал. Однако на текущий момент остался один незакрытый вопрос. И он мне его задал.
– И что нам теперь делать? У тебя есть какие-то варианты.
Черт, ведь я так до сих пор и не узнал его имени. Ну ладно, это дело времени. А пока расскажу ему о том, что надумал сам.
– С нашим прыжковым двигателем очень, как вы понимаете, серьезные проблемы. И максимум, что я смогу для нас сделать, это лишь их каким-нибудь способом скомпенсировать. И то, я даже не уверен, что это хоть как-то нам поможет. Слишком он уж запущен. Но все это я в любом случае не смогу сделать, когда он находится в рабочем режиме. Двигатель сейчас не в том состоянии, чтобы выдержать такой тип настройки его работы. Настоящий же ремонт или замена потребуют загнать корабль на стапели. Но и как минимум обеспечить нас этим самым двигателем, которого у нас нет.
