Потом багрец в небе заволновался, забурлил, закрутился десятками водоворотов. Образовались многочисленные воронки, стремительно понеслись вниз, потянулись к Осетру, окутали его багровой полумглой, в которой не было ничего, кроме все той же тревоги.
А когда полумгла рассосалась, оказалось, что вокруг стоят стены кабака «Дристалище». За окнами кабака – ранний вечер, только-только укатилось за горизонт солнце. Осетр сидел за столом и резался в «очко». Сдавал Каблук. Справа от Осетра сидел Наваха, а слева – как всегда, молчаливый Кучерявый.
Наваха открывал карты, будто держал в руках гремучую змею.
– Еще!
Каблук дал ему карту.
– Еще!
Каблук дал третью карту.
Наваха грязно выругался:
– Перебор, так твою!
Настала очередь Осетра. У него на руках была десятка бубен.
– Еще!
Каблук сдал. Дама пик…
– Еще!
На этот раз выпала семерка пик. Двадцать очков. Дальше будет только перебор…
Осетр положил закрытые карты на стол:
– Себе!
Каблук перевернул свою карту. Туз червей… Каблук пристально посмотрел Осетру в глаза, будто хотел увидеть там отражение карт соперника. И наверное, что-то увидел. Правая рука его, тянущаяся к колоде, замерла на мгновение. Каблук просто впился в лицо Осетра, и взгляд его был притягателен, как девичий стан… Однако что-то заставило кадета перевести глаза на колоду. И он успел заметить, как выскочила из правого рукава Каблука карта. Ничем не отличимая от остальных карт в колоде и на столе. И вот уже на столе рядом с тузом червей лежал туз треф.
– Золотое очко! – завопил Наваха.
– Ваши не пляшут, – добродушно рыкнул Каблук. – Что у тебя там? Девятнадцать или двадцать?
Однако Осетр не стал открывать карты.
– А что, господа, если мы сейчас проверим колоду и найдем там второго трефового туза?
У картежников отвалились челюсти. Наверное, еще никто и никогда не делал Каблуку подобное предложение…
– Чё-чё? – прошипел Наваха, глядя Осетру куда-то в подбородок. – Ты сам-то, пенка зеленая, понял, чё сказал?
Каблук опять не сводил с противника глаз. В их глубине пряталось что-то непонятное – не то желание добродушно рыкнуть «Ну, насмешил, молокосос!», не то намерение въехать обнаглевшему щенку в морду…
– Давайте проверим колоду, – повторил Осетр.
– Каблук! – донеслось слева.
Оказывается, это открыл рот Кучерявый, и оказывается, голос у него походил на писк придавленного кролика.
– Каблук! Да это чмо опустить тебя хочет!
Взгляд Каблука сделался страшен. Правая рука его стремительно, как атакующая змея, прыгнула вниз и так же стремительно выпрыгнула обратно, Каблук быстро перегнулся через стол, и Осетр успел увидеть, как летит к его груди блестящее лезвие и даже успел понять, что ему грозит смертельная опасность, но ни вскочить, ни уклониться он уже не успел, и даже, когда лезвие скользнуло между ребрами и кончик ножа коснулся сердца, не успел понять, что его зарезали…
Когда он утром проснулся, Матвея Степановича все еще не было. Загулял, видно, Чинганчгук, со своими подружками по полной программе.
Осетр встал, умылся, походил из угла в угол…
У всякого порядочного кадета-«росомахи» в этот час должен быть завтрак, и потому в животе опять кишка гонялась за кишкой. От вчерашнего ужина осталась лишь горбушка местного хлеба. Через пяток секунд не осталось и ее: хлеб еще вчера показался Осетру очень вкусным. Потом Осетр заглянул в холодильник. Там лежал кусок чего-то, отдаленно похожего на сыр, но крайне неаппетитного на вид. Можно было, конечно, отправиться во вчерашний кабак, но для этого надо было выходить из дому. Неизвестно, как Чинганчгук к этому отнесется…
Прошло еще полчаса. Осетр пытался заглушить нарастающий голод чтением «Когда впереди война». Но через пару десятков страниц герои Аксюты принялись со смаком поедать стандартный обеденный паек десантника (консервированный суп харчо, консервированное рагу из говядины, апельсиновый сок и пр.), и Осетр такого издевательства уже не выдержал. Вернул книгу на место, забрал из ящика ключ и покинул гостеприимный дом, не забыв запереть дверь. Комплект номер два решил с собой не брать – не слишком это удобно, таскаться по городу с дорожной сумкой. Человек с дорожной сумкой не располагает к установлению нейтральных отношений, на нем всяк желает заработать.
В «Ристалище» было тихо и малолюдно. Макарыч поприветствовал его, как старого знакомого.
– Чего желаете, молодой человек?
– Позавтракать.
– Могу предложить кашу рисовую или гречневую, или… – Макарыч принялся перечислять утреннее меню своего заведения.
У Осетра просто слюнки потекли.
– Ну-с, выбирайте! – сказал Макарыч, закончив перечисление.
И Осетр выбрал.
– Маруся! – крикнул Макарыч. – Обслужить клиента!
Откуда-то появилась вчерашняя рыжая девица, опять состроила Осетру глазки. Тот не удержался и улыбнулся. А почему бы и не улыбнуться девушке, которой ты определенно понравился?
– Здравствуйте, – сказала рыжая. – Вы ведь не мертвяк?
– Нет, я вольный торговец.
Эта новость явно пришлась Марусе по сердцу. Во всяком случае, улыбка ее стала шире.
– Только вчера сюда прилетел.
– У нас хорошее заведение. Вы правильно выбрали где питаться. Кстати, меня зовут Маруся.
– А меня Остромир, – представился Осетр.
Его проводили к свободному столику, прямо под «икону» в углу. Похоже, он действительно перешел в разряд постоянных клиентов. Ну и прекрасно, постоянный клиент – почти родственник, от него не скрывают то, что скроют от случайного посетителя.
– Здесь вам будет удобно, – прощебетала Маруся.
– А эта икона у меня над головой… Она какой религии?
Маруся подняла глаза на этикетку и усмехнулась:
– Нашей местной… У нас тут в роли бога – «божья кровь»!
– В самом деле?
– Конечно! Кто жизнь продлевает, тот и бог… Сейчас я принесу ваш заказ.
Через пяток минут Осетр уже приступил к пшенной каше, провожая глазами ладную фигурку Маруськи. Официантка, расхаживая с подносами по залу, кидала ему ответные взгляды, но против Яны она была почти как баба Яга против Елены Прекрасной. Нет, ну не совсем, конечно, баба Яга, а если не кривить душой, то и совсем не баба Яга… Но такой парень как Осетр будет покупать букеты цветов не ей!
Черт возьми, как хорошо, что люди селятся у солнцеподобных звезд на землеподобных планетах, а если планета не землеподобна, то ей устраивают терраформирование и заставляют стать похожей на колыбель человечества. И ты можешь на любой планете Империи поедать блюда, которые ел с самого детства, и только изредка клиенту могут предложить что-нибудь, не имеющее ничего общего с привычной тебе кухней.
