и никак, — серьёзно ответила Мэри. — Наоборот, я надеюсь, что так называемые нормальные люди пересмотрят проект «Парадиз» и перестанут вмешиваться в жизнь обитателей Поднебесья. В том числе — в мою.
— Думаешь, храмовые дельцы откажутся от такой выгодной кормушки?
— Думаю, что можно организовать всё не менее выгодно, но без вреда для жителей планеты.
Нам повезло, что Рассветное Пламя такой предприимчивый и любопытный, далеко не все правители огнекрылых обладают этими качествами в нужной мере.
Мы уже многого достигли: пятеро ярчайших, во владениях которых находятся замки людей, готовы прибыть на остров Рассветного Пламени для переговоров. А отец Илия составил общие для всех замков рекомендации к проведению утренних служб и добился их одобрения верховным патриархом.
Но из-за дурацких выборов в Гондолине переговоры с огнекрылыми могут сорваться. Майкл до сих пор думает, что меня надо срочно отсюда забирать. Если он станет новым настоятелем, то непременно сделает это и отправит меня домой, на Землю. А заменить меня на переговорах некем: отец Илия, скорее всего, в ближайшее время получит повышение в чине; Марио наш связной, он должен свободно перемещаться между островами; Кати единственная, кто хоть как-то ладит с братом Эндрю, без неё у нас могут возникнуть проблемы со службой безопасности ЕГЦ. А взять и научить светознакам кого-нибудь из трудников недостаточно: огнекрылые вспыльчивы и далеко не с каждого станут терпеть рядом с собой. Уже было несколько попыток познакомить с огнекрылыми новых людей, и всякий раз они заканчивались плохо. Но не только отец Илия ищет подходящих контактёров, Рассветное Пламя тоже делает это.
Когда Радужный Хвост сообщил, что нашёл бескрылого, понимающего светознаки, я сразу же подумала, что надо послать этому человеку сообщение, предупредить о том, как правильно вести себя, чтобы его не убили по недоразумению. К сожалению, Хвост не сумел повторить все мои слова разборчиво, но он нашёл выход: привел к нам Полуденного Ветра с Тучкой. Они оба очень талантливы. А потом огнекрылые почти две недели высматривали тебя. Я уже перестала ждать, думала, Хвост ошибся…
«Так вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, Кусака вспомнил, что видел меня на острове, и Чиль с Балаболом вполне сносно со мной общались. Таланты-самородки, блин горелый… Только Чиль, как видно, службе на острове Босса предпочитает вольную жизнь добытчика жратвы. А вот Балабола заставили переселиться на главный остров, и похоже, благодаря этой его одарённости сильно повысили в звании. А Катарина, мне кажется, ведёт в Гондолине какую-то свою мутную игру. Действительно ли происшествие с Тимом — несчастный случай? Или результат неудачной проверки? А может, он чем-то помешал самой Кати? В любом случае, приятно сознавать, что между мной и этой ядовитой жабой около ста километров солёной воды. Мэри, кстати, тоже не такой безобидный цветочек, каким прикидывается. Она кое-что скрывает. Интересно, зачем?» А вслух он сказал:
— Могу я задать тебе один вопрос?
— Спрашивай, конечно. Если это не очень личное…
— Как раз личное, и даже очень. Если переговоры между храмом и ачами пройдут успешно, что получишь ты?
Теперь настал черёд Мэри удивляться.
— Я? — переспросила она в недоумении.— Мне ничего не нужно.
— Э, нет, милая, так не бывает. Все мы хоть чего-нибудь, да хотим. Ты, молодая симпатичная девчонка, сбежала от родных в секту, и твой брат готов землю носом рыть, чтобы вернуть тебя назад. Родители твои — точно не какие-нибудь нищие голодранцы, наверняка жить в их доме было гораздо приятнее, чем горбатиться в Гондолине, и уж тем более — торчать в одиночку на диком острове. Что ты натворила? Почему скрываешься?
Мэри не смутилась, не испугалась. Она по-прежнему смотрела на Джефа спокойно и чуть грустно.
— Не веришь, что кто-то может делать другим добро, ничего не желая для себя?
— Не верю. Времена не те.
— Зря. Я на самом деле хочу, чтобы все жили лучше, и люди, и другие существа, а самой мне будет довольно, если меня просто оставят в покое.
— Ну хорошо, предположим, всё так и есть. Рассказанное тобой настолько глупо, что может быть правдой. Но я по-прежнему не понимаю, причём здесь я. Ты выбрала такую жизнь сама. Но меня-то никто не спрашивал, хочу ли я навсегда застрять на Парадизе и жить среди птиц. Что я получу, если буду участвовать в ваших делах с ачами?
— Свободу жить так, как тебе нравится.
— Мне нравилось — дома, на Тулиане! — воскликнул Джеф. — До того, как я вляпался в Парадиз, у меня всё было в порядке!
И тут же замолк, почувствовав фальшь в собственных словах
Мэри ответила со вздохом:
— Как хочешь. Вернуть тебя на Тулиану я не в силах, но могу попросить Рассветное Пламя, чтобы огнекрылые отнесли тебя обратно в Гондолин.
Не зная, что ответить, Джеф вскочил на ноги и кинулся к выходу из пещеры.
Снаружи воздух дрожал от зноя. Джеф перешагнул через грядки, сел на нагретый солнцем парапет и уставился в пустоту. Горячий ветерок гулял по террасам, едва заметно покачивал рисовые колосья и заросли тростника. Внизу, под обрывом, мягко вздыхал прибой. А дальше — во все стороны, на сколько хватало глаз — расстилалась лишь прозрачная, сине-зелёная морская гладь, сходящаяся у горизонта с раскалённым бледно-синим небом.
«Да уж, свобода, — думал Джеф, рассеянным взглядом скользя по волнам. — Дальше некуда. Если Бог существует, у Него весьма странное чувство юмора».
Посидев на припёке, Джеф вскоре опомнился. Свирепая жара вынуждала искать укрытие. Возвращаться к Мэри не хотелось, но другого выхода Джеф пока для себя не видел. На острове, где так мало жилого пространства, сложно найти свободную пещеру, а надеяться, что кто-то из ачей приютит чужака, в высшей степени наивно.
Оказалось, однако, что решение квартирного вопроса буквально ожидало за спиной. Джеф развернулся, спрыгнул с парапета — и чуть не врезался в Балабола. Тот стоял на одной ноге среди рисовых колосьев, спрятав голову под крыло.
— Ты что здесь делаешь?
Ач пустил себе под ноги неяркий блик, затем передвинул его на парапет.
— Туда? Мне с тобой идти? — на всякий случай уточнил Джеф. Балабол недовольно сверкнул перьями и самым бесцеремонным образом подтолкнул человека клювом в сторону тропы.
— Наглая птица, — возмутился Джеф.
