– Скоро мы найдем тебе работу.
Яркое солнце ударило по глазам, и Тигхи часто заморгал. Делать было нечего, и он отправился бродить по выступу главной улицы. Скитальцев здесь стало еще больше, чем раньше. Они сидели на корточках на земле или прислонившись спиной к стене. Скучные, мертвые лица, глаза, смотревшие в никуда. Тигхи так и подмывало крикнуть им:
– Моя ма исчезла. Она исчезла навсегда.
Ему стоило немалого труда перебороть в себе это желание, которое свербело в мозгах, пронизывая их насквозь. Во рту пересохло. Тигхи двигался вкривь и вкось шатающейся, вихляющей походкой и однажды оказался даже у края выступа. Он думал про себя: «Если я упаду, значит, упаду. Так тому и быть».
Вслед за этой мыслью появилась другая: «Надеюсь, что я упаду. Надеюсь, что я умру».
Может быть, он, падая, долетит до самого основания стены, туда, где живет Бог, хотя дед отрицал это. Однако реальное ощущение близости края мира было не слишком приятным: внизу живота противно засосало, и ноги сами, не подчиняясь мыслям, увели юношу в сторону и не дали случиться непоправимому, великому падению.
Ему захотелось есть. Пролежав на полу все утро, он пропустил завтрак. Казалось, желудок кто-то стиснул в кулаке. Однако у Тигхи не было денег, а возвращаться в дом деда, чтобы найти там что-нибудь перекусить, ему не хотелось. Спина все еще ныла от ударов посоха. Тигхи бесцельно шатался взад-вперед по выступу, не имея конкретного намерения пойти куда-либо. Затем он уселся на землю на левой стороне выступа главной улицы и приставил ко лбу ладонь, чтобы солнце не слепило глаза. В небе кружили стаи птиц, образовывая самые разные узоры. Они то слетались вместе, то разлетались во все стороны. На его плечо легла чья-то рука.
– Ну, парень, вот мы и встретились снова.
Это был старый Уиттер.
– Привет, – сказал Тигхи, слегка прищурившись.
В руках у Уиттера был маленький мешочек соли.
– Понимаешь, обезьянам соль нужна не меньше, чем нам, людям, – сказал он. – Сегодня приходил торговец и приносил огромный рюкзак с ней. К тому же и цены на соль упали.
– Я голоден, – пожаловался Тигхи.
– Пошли к нам, – предложил Уиттер. – У нас найдется что перекусить. Моя девочка все время спрашивает о тебе.
Словно в тумане и все же полностью отдавая себе отчет в том, что совершает очень серьезный проступок, Тигхи последовал за Уиттером. Они прошли по пологой части выступа главной улицы, а затем спустились по лестнице на уступ старого Уиттера. Внизу Тигхи овладела робость, и он остановился у двери дома, не решаясь войти. Уиттер заметил его смятение и произнес:
– Я скажу своей дочке, чтобы она вышла к тебе.
Он повернулся и открыл дверь, но затем, остановившись на пороге, опять повернулся и с некоторым усилием добавил:
– Мне очень жаль, что все так вышло. С твоими па и ма. Да, очень жаль.
Уиттерша появилась через считанные мгновения. Ее лицо расцвело в улыбке. Тигхи почувствовал, как к горлу подступили слезы, однако усилием воли заставил их отступить.
– Привет, – сказала она. – Мне нужно отнести эту соль обезьянам. Пойдем вместе.
Тигхи последовал за ней.
Они ступили на очень узкую тропинку, и Тигхи повернул голову к стене, чтобы не смотреть на край, который был совсем близко, в паре шагов. Он опасался головокружения. Затем тропинка вывела их к гряде травянистых утесов, которые уже начали разрушаться. Здесь и паслись обезьяны Уиттера. Из стены торчало несколько полусгнивших колышков с обрывками веревок. Обезьяны паслись свободно. Уиттер так долго держал здесь животных, что они привыкли к этому месту и не делали попыток убежать. Обросшие шерстью тела, каждое величиной с ребенка, не более, сгрудились вокруг Уиттерши, которая отламывала кусочки соли и раздавала их обезьянам. Черные цепкие пальцы хватали лакомство и тут же отправляли в рот. Глухое ворчание время от времени прерывалось резкими визгами, когда животные, оскалив зубы, были готовы вцепиться друг в друга.
– До меня дошли слухи насчет твоих па и ма, и я даже не знаю, как тебя утешить, – произнесла Уиттерша, слегка повысив голос, чтобы тот не утонул в обезьяньем гвалте.
Тигхи промолчал. Отыскав утес пошире других, он уселся спиной к стене. Уиттерша покончила с кормежкой животных и, подойдя к юноше, села рядом.
– Тяжелое время для тебя, – проговорила она.
– Да уж куда тяжелее.
Ее пальцы прикоснулись к плечу Тигхи, и даже несмотря на то, что настроение у него было хуже некуда, несмотря на тоску, камнем лежавшую на сердце, Тигхи почувствовал, как его вик немного напрягся.
– В деревне теперь разное болтают, – сказала Уиттерша. – Многие говорят, что ты должен стать принцем и сам распоряжаться своим состоянием, на которое у твоего деда нет никаких прав.
Тигхи посмотрел на нее. В глазах девушки читались раздражение и нетерпеливое желание. Несмотря на туман грусти, застилавший его разум, Тигхи все же распознал ее взгляд. Если бы он стал принцем, значит, был бы совершеннолетним холостым мужчиной с пятью козами и собственным домом. Заманчивая цель для дочери торговца обезьянами.
– Ясное дело, – ответил он.
Уиттерша откинулась назад, и ее глаза заблестели на солнце.
– Я знаю, что твой дед в очень хороших отношениях с дожем, однако должен быть какой-то выход. Если бы ты стоял на своем, все получилось бы. Под лежачий камень вода не течет. Потребуй коз. Предъяви на них права – а почему бы и нет? Только подумай, Тигхи, шесть коз!
– Пять, – поправил он ее тихим голосом.
Затем Уиттерша придвинулась к Тигхи, обдав жарким дыханием его шею.
– Это твое добро, ты же знаешь. Тебе нужно стать принцем и вести себя так, как подобает принцу. Тебе нужно пойти и забрать все это.
– Наверное, – согласился Тигхи. Все его тело ощущало безграничную усталость. И самое ужасное – им завладело чувство, говорившее, что он одинок, что у него нет никого в любом месте стены, кому он был бы небезразличен сам по себе. Он был не человеком, а лишь законным каналом для получения наследства. И все же, несмотря на эту глубокую грусть, его вик встал и напрягся, образовав выпуклость в штанах. Он выдавал Тигхи.
– Ты мне всегда нравился, ты же знаешь это, – тем временем говорила Уиттерша.
Ее голос звучал откуда-то издалека, несмотря на то, что слова были сказаны Тигхи прямо в ухо. Его взгляд был устремлен вперед. Голубое небо. Существует ли в этом далеком голубом пространстве другая стена, чистая, ровная стена? И действительно ли она делает воздух таким голубым?
– Ты же знаешь это, ведь правда? – спросила она.
Тигхи слегка повернул голову, и Уиттерша поцеловала его прямо в губы. Затем хихикнула. Пока они разговаривали, обезьяны устроились на соседних утесах и с глухим ворчанием выискивали друг у друга блох, вырывали из земли стебли травы и хлопали себя по макушкам голов ладонями своих длинных, узких рук. Тигхи почувствовал, как сердце учащенно забилось в груди.
