у него постоянно что-то неприятно тянуло в груди, от своих воспоминаний. Даже добродушный мастер Элав не заслуживал такого отношения, которое Флэм проявлял к нему, каждый раз обманывая с заказами и делая всё в большей степени только в угоду себе.
Впервые в жизни Флэм признался себе, что ему просто невозможно будет обмануть этих наивных людей или сделать им какую-то привычную для него пошлость, которую он всегда считал своими обычными едкими шутками.
Все эти мысли стали так тяготить Флэма, что однажды Дюгуть, заметив его тоску, подсел к нему и стал тихо успокаивать:
– Что-то ты, парень, хмурый совсем. Переживаешь по товару своему? Дык не переживай ты так! Вернём мы тебе твой товар! И даже если там и половины не осталось, мы с Калиле тебе поможем, чем сможем. Голодным ты точно не останешься!
То, что произошло дальше, не ожидал от себя даже сам Флэм, потому что он разрыдался от таких простых, но душевных слов поддержки, которые для него стали самой большой силой, которую ему предлагали взять даром.
Дюгуть оторопел и растерянно смотрел на юношу, который с рыданиями уткнулся в его большую грудь. Мужчина аккуратно стал похлопывать Флэма по вздрагивающим плечам и тихо приговаривать:
– Ну, всё, всё… Ты, это… Давай успокойся… Сейчас уж Кали придёт, а ты весь в слезах. Не по-мужски это. Ты парень хоть и хлипкий для наших мест, но стержень силы в тебе есть. Так что уж не переживай ты так.
Флэм, не переставая всхлипывать, поднял голову и прерывающимся шёпотом быстро заговорил:
– Да не по товару я плачу, Дюгуть… Вы с Калиле для меня… Я же один всю жизнь… Никого родных не знал… Но ни отца, ни матери… Меня мастер Элав воспитал… А я…
– Ну, ну, будет тебе… – тихо пробасил Дюгуть, поглаживая по голове дрожащего от плача юношу. – Всё хорошо! Ты же с нами! Вместе и в Зов Песко поедем, потому как уговорила меня Кали не тянуть с этим, и перебраться туда насовсем. Так что не горюй - никому мы тебя в обиду не дадим!
От последних слов Флэм снова разрыдался, раздираемый безудержной жалостью к себе, и снова уткнулся в грудь Дюгутю, который окончательно растерялся и не знал, что ему делать, а только продолжал гладить юношу по голове.
Благо, Калиле была не погодам мудрой и, подходя к жилищу и услышав, что происходит внутри, стала шумно переставлять корзины, приговаривая:
– Вот ведь опять сколько цветов понабрали! За один раз в телеге-то и не увезти. Уж сколько раз говорила тебе, Дю, что надо по мере сил собирать. А у нас опять половина цветов увянет, пока по селениям развезём…
Услышав возню и ворчание жены, Дюгуть встал и тихо прошептал на ухо всхлипывающему Флэму:
– Давай-ка ты утрись, да умойся, чтобы Калиле чего дурного не подумала. Ты ж мужчина! А мужикам слёзы свои негоже показывать женщинам. Это их забава - плакать. А я пока отвлеку жену чем-нибудь, чтобы она сюда не зашла ненароком.
Флэм быстро закивал и, утирая глаза рукавами, поднялся и, стараясь не шуметь, стал умываться. Пока он возился с умыванием, Дюгуть о чём-то тихо разговаривал с Калиле, после чего она вошла в жилище и весело воскликнула, глядя на Флэма:
– Ну, вот! Уже и умываться сам стал! Знать силы восстановил!
– Так, считай, пару наделей мы его выхаживали, как не восстановиться то!? – с улыбкой пробасил входящий следом Дюгуть. – Пора бы и в дорогу снаряжаться, а то уж все бока пролежал себе без дела наш парень.
Флэм благодарно улыбнулся и, подойдя поближе, обнял обоих со словами:
– У меня никогда семьи не было, а здесь я её нашёл...
[1] «Мах» - промежуток времени, равный 33 оборотам (Оборот - промежуток времени, равный земным суткам в соотношении 1 к 1,00314).
Дюгуть размеренно крутил педали большой телеги, куда был уложен весь нехитрый скарб их семьи, а Флэм усердно ему помогал. Калиле восседала за спиной мужа на тюках, придерживая корзины с цветами.
В первый оборот пути вся троица строила планы по возврату товара Флэма и всего, что, возможно, успел наменять Блаб. Самый верный аргумент высказал Дюгуть:
– Ты, парень, особо не задирай нос и в драку не лезь. А лучше спокойно и уверенно докажи, что товар твой. Ты же можешь рассказать, как отливается это стекло? Вот и открой пару приёмов, которые мало кому известны, если они не делали такого.
– Ну, стекло не отливают, а сначала варят, а потом выдувают, уважаемый Дюгуть, – с улыбкой возразил Флэм, и добавил, – Думаю, этого аргумента будет более, чем достаточно. Уж чего-чего, а стекла я выдул немало за свою молодую жизнь.
– Так значит дыхалка у тебя ого-го какая, раз выдувать стекло умеешь! – хохотнул Дюгуть и уже немного спокойно пробасил, - Видать, поэтому ты и не задохнулся от этого тумана, потому как много народу не смогло выжить, пропав в нём на стыке миров. Он же как вода, только в воздухе висит, и без маски, что влагу сдерживает, дышать ой как не просто. А я когда тебя из кустов выдирал вроде бы и не заметил маску на тебе.
– Да, как же не было на нём маски-то? – всплеснула руками Калиле. – Ты ж его, когда приволок, то я первым делом эту маску то и сняла с него, а тебе ещё сказала, что прям красавчика ты к нам принёс. Забыл, что ль?
Калиле звонко рассмеялась, а мужчины сдержанно улыбнулись, продолжая крутить педали телеги.
Разбивая на ночь палатку, Дюгуть предупредил Флэма:
– Если ночью по нужде захочешь, то толкни меня, чтоб я за тобой присмотрел. А то тут животина по ночам разная бродит. Но я нужных порошков уже в костре нажёг, дабы отпугнуть их подальше, когда огонь угаснет. Но ветерок то за ночь может раздуть этот запах. Потому старайся поаккуратнее даже сейчас далеко не отходить.
Для Флэма это была очень неприятная новость, тем более что однажды он слышал рассказ от ездока Чёдэса, как тот боролся с какой-то зверюгой в Полунгаре и еле ноги унёс.
– А у нас в Сальдаре только змей с пауками,
